В процессе обсуждения выяснилось, что за этим вопросом кроется несколько проблем, в том числе: кто должен оценивать качество образования и с какой целью; что важнее – «мягкие» навыки или академическая подготовка; кто в конечном итоге отвечает за успех ребенка – школа или семья?
О пресловутых рейтингах и позитивной социализации
В самом начале дискуссии научный руководитель Института проблем образовательной политики «Эврика» Александр Адамский отметил: «Качество образования оценивается не только внутриобразовательными показателями, но и внешними. Если в обществе и государстве есть механизмы, которые позволяют образованному человеку стать более успешным и счастливым, тогда образовательный потенциал превращается в человеческий капитал. Если успех, карьера и материальное благополучие подчинены другим законам (кланы, коррупция), тогда люди либо не будут мотивированы, либо будут искать другое место приложения своего образовательного потенциала».
По мнению Александра Адамского, «это видно на примере тех регионов, где в образование вкладываются, а экономика не развивается, и молодые люди вынуждены оттуда уезжать».
Вице-президент корпорации «Российский учебник» Андрей Галиев поддержал эту точку зрения, подчеркнув, что многие измерители находятся за пределами образовательной системы: в их числе структура трудоустройства (и после окончания вузов, и после окончания школы) и уровень подростковой преступности, который в значительной степени определяет работу школы как общественного института. К этому списку также можно отнести и долю расходов семей на дополнительное образование.
«Чем больше эта доля, тем меньше образовательный результат получается непосредственно в школе», – считает Андрей Галиев.
Но что следует вкладывать в понятие «образовательный результат» и как он соотносится с жизненным успехом?
Научный руководитель Центра мониторинга качества образования Института образования НИУ ВШЭ Виктор Болотов отметил, что, по мнению работодателей, формирование «мягких навыков» (критическое мышление, креативность, умение работать в коллективе) гораздо важнее для успешного будущего, чем заучивание формул и стихов.
Между тем именно предметные достижения учащихся находятся в эпицентре внимания Всероссийских проверочных работ (ВПР) и Национального исследования качества образования (НИКО) по всему спектру школьных дисциплин, включая даже физкультуру.
«Эти пресловутые рейтинги основаны только на результатах ЕГЭ и олимпиад, но при этом мы не обсуждаем вопросы воспитания и социализации», – констатировал Виктор Болотов.
«Не будет никакой позитивной социализации, если контроль и надзор доминирует над реальной рефлексией задач, которые стоят перед образованием, и придавливает мотивацию и детей, и учителей, – убежден Александр Адамский. – В каком смысле придавливает? Сдвигает мотив на цель. Не получить ресурс для социализации, а сдать ВПР, сдать контрольную и т.д. Это и есть убиение мотивации. В этом смысле действующую систему внутриведомственной, внутрикорпоративной, контрольно-надзорной оценки качества образования нужно обнулить, потому что она ведёт в тупик».
Это и есть регулятивная гильотина, которая обсуждается сейчас в правительстве.
По мнению Александра Адамского, «учитель может стать тем институтом, который задаёт правила и нормы, по которым его рефлексия, его мотивация, его ответственность являются ключевым инструментом гарантии детям в их будущей социализации».
Тогда в чем состоит ответственность государства?
Контроль вместо гарантий
Тему продолжил научный руководитель Института образования НИУ «Высшая школа экономики» Исак Фрумин.
Он рассказал о том, что, по оценкам исследований НИУ ВШЭ, в нормативных актах 60% муниципалитетов не указана часть расходов, которые должно финансировать государство.
«Таким образом, получается, что нашей единственной надёжной гарантией является государственный контроль, а не государственная поддержка, – констатировал Исак Фрумин. – Так не должно быть. Я понимаю, что это не входит в функцию Рособрнадзора, хотя, может быть, и надо внимательно посмотреть, насколько учредитель финансирует, обеспечивает условия. Поэтому мне кажется, что эта риторика государственных гарантий должна всё время быть в первую очередь на стороне обеспечения условий. Что же касается контроля качества, то его на самом деле в развитых странах больше, чем у нас. Но просто этот контроль связан с прозрачностью и выработкой простых инструментов, которые люди могут увидеть и понять».
По мнению президента фонда «Прообраз», создателя движения «Родительская лига» Александра Рудика, государственная монополия на оценку качества образования должна уступить место независимым общественным институтам, включающим всех участников и заказчиков образовательного процесса, в том числе представителей бизнеса.
Он рассказал, что на одном из недавних форумов работодатели на вопрос «какой вам нужен выпускник вуза и что он должен знать?» в один голос сказали: «Он должен соответствовать нашей корпоративной культуре». А это, по сути, «мягкие навыки», soft skills.
«Только как их измерять, непонятно», – посетовал Александр Рудик.
Исак Фрумин знает ответ на этот вопрос. По его словам, в НИУ ВШЭ сейчас готовят измерительные материалы по «мягким навыкам», и уже определены два пилотных региона, которые берутся испытать это нововведение.
При этом ученые ставят условие, что тесты не будут использовать для наказания школ.
На пути к резильентности
Директор Федерального института оценки качества образования Сергей Станченко призвал критически отнестись к приоритету soft skills. В качестве примера он привел Англию, которая в какой-то момент перешла на компетентностный подход, а потом вернулась к традиционной системе обучения:
«И мы должны вернуться к ситуации, когда главной является базовая академическая подготовка, – считает Сергей Станченко. – Soft skills не возникают на пустом месте. Граждане этой страны должны знать свою историю, знать что-то об окружающем их мире, о природе вещей, о том, от чего зависит их здоровье и т.д. Но это тоже достаточно специфические знания, от этого никуда не деться. И не надо делать вид, что сейчас мы в такую лёгкую прогулку пойдём, и все дети будут так заинтересованы, потому что им не надо будет что-то зубрить. Всё равно надо будет зубрить, но давайте только вслух не произносить этих идей, что можно вообще от всего отказаться и с лёгкостью получить что-то такое неведомое, какие-то очень мягкие навыки».
Исак Фрумин видит драматизм ситуации в том, что задачи массового образования кардинально усложнились. Ведь ещё 50 лет назад в России ожидаемая продолжительность обучения ребёнка в системе формального образования составляла 8 лет. И тогда восьмилетнюю школу ещё не заканчивала половина населения. Сейчас ожидаемая продолжительность обучения ребёнка в формальной системе образования, по разным оценкам, достигает от 14 до 17 лет. И это означает, что перед теми, кто работает в этой системе, можно поставить более сложные задачи: это и академическая подготовка, и soft skills, и воспитательная компонента.
«У нас страна с огромным формальным уровнем образования и с очень низкой производительностью труда. Так вот оказывается, что за это тоже мы отвечаем, потому что эта производительность должна формироваться ещё в школе», – сказал Исак Фрумин.
Директор Центра мониторинга и статистики образования ФИРО РАНХиГС Марк Агранович считает, что нельзя все стрелки переводить на школу. Он напомнил, что
по анализу результатов PISA получалось, что самое большое влияние на достижения учащихся оказывает социально-экономический статус семей.
«Может быть, мы вообще зря оцениваем школы и предъявляем к ним претензии?» – задал он неожиданный вопрос участникам дискуссии.
Виктор Болотов убежден: успех ребёнка обеспечивается совместными усилиями школы и семьи. А данные Высшей школы экономики показывают, что в ряде случаев социально-экономический статус семьи не влияет на результаты ЕГЭ, ОГЭ, PISA и TIMSS.
«Есть достаточно много сюжетов, когда хорошая школа, хороший учитель выправляет ребёнка и даёт ему хороший старт в будущее. И много примеров, когда семья-то замечательная, а ребёнок – извините меня. Поэтому, коллеги, не надо простых аналогий. Все успешные школы много и хорошо работают с родителями», – констатировал Виктор Болотов.
Андрей Галиев рассказал о том, что корпорация «Российский учебник» совместно с НИУ ВШЭ проводит пилотное исследование факторного анализа качества образования всех школ в регионе. В числе критериев – резильентность школ, то есть их способность показывать лучший результат в неблагоприятных условиях.
Исак Фрумин пояснил: «Резильентность – это когда ребёнок преодолевает то, что ему начертано по социальному происхождению. Мы по этому параметру, к сожалению, далеко даже не на уровне средней европейской или азиатской страны. Например, в Японии 50% детей из малообеспеченных семей преодолевают социальные ожидания с точки зрения их обучения. У нас в стране только 25%. Это серьёзная проблема, и над этим надо работать».
Главный вывод, к которому пришли участники дискуссии, можно сформулировать так: пусть будет много разных систем оценки качества образования, но ни одна из них не должна быть основанием для наказания учителя, директора или школы.
Следует обратить внимание и на мировой опыт, где наряду с итоговым есть ещё формирующее оценивание, отслеживающее индивидуальный прогресс ребёнка.