Совсем недавно в Екатерининском зале Кремля прошел Совет по русскому языку при Президенте РФ. Многих потрясло выступление профессора Воронежского государственного университета Людмилы Кольцовой. Она высказала ряд предложений, которые вызвали дискуссию.

Мы спросили научного руководителя Института проблем образовательной политики «Эврика» Александра Адамского, что он думает по этому поводу.

– Людмила Кольцова обратила внимание лидера страны на то, что в региональных вузах идет процесс ликвидации кафедр русского языка. По мнению профессора ВГУ, для педагогических специальностей нужно отказаться от двухуровневой системы и вернуть специалитет, присуждая выпускникам специальность «филолог, преподаватель русского и литературы». Как вы к этому относитесь?

– Выступление Людмилы Кольцовой было очень уместным, ярким. Совет при Президенте и должен поднимать самые болезненные и острые проблемы. Мне кажется, есть связь между ее словами и постом в Facebook профессора Высшей школы экономики Гасана Гусейнова. Можно было бы пофантазировать и предположить, что президент, прочитав его текст и поняв, что ситуация с русским языком и особенно с его использованием в медиа, в бюрократических и в политических сферах ужасная, решил обсудить эти проблемы на Совете.

На самом деле ситуация и правда плачевная. Но только не для академических и учебных кругов, а в кругах, так сказать, пользователей языка. Ведь все, кто говорит и пишет на этом «ужасном» русском языке, – являются выпускниками школ и вузов, у многих – прекрасные отметки по русскому языку, а у большинства политиков и чиновников – ученые степени. И, тем не менее, из-под их пера выходят нечитаемые документы, не по-русски написанные циркуляры, а уровень речи – как бытовой, так и публичной, и даже речей с трибуны госорганов такой, что простому человеку не понять, а филологически образованному не принять.

– Все накинулись обвинять и оскорблять Гасана Гусейнова, но ведь он говорил не о русском языке как национальной сокровищнице, а о той риторике, которая существует в нынешних медиа.

– Именно так. Но, возвращаясь к речи Людмилы Кольцовой, стоит сказать, что не учебные кафедры являются разносчиками этого уродливого языка (даже если они плохо укомплектованы), и даже не уроки русского языка и литературы в школе, и уж точно – не учителя!

Первично то, во что политики, журналисты, чиновники превращают язык.

Именно с трибун, с телеэкрана, из кабинетов начальников льется этот поток.

– А как вы относитесь к ответам министров на вопрос президента о целесообразности увеличения бюджетных мест в педагогической магистратуре и о возвращении к специалитету?

– Все это было, на мой взгляд, нелепо и порой смешно. Ведь претензии можно предъявлять к слабой госполитике в сфере образования, а уж потом к министру науки и высшего образования Михаилу Котюкову, который этой политике обязан следовать. Если государство и общество заинтересованы в развитии русского языка, например, то им не просто нужны особые условия (государство же дотирует рейсы авиакомпаний, например, на Дальний Восток), но определенные законодательные и подзаконные акты на этот счет.

Министра же ругать не за что, он просто следует регламенту, утвержденному правительством. Другое дело, что история с 6 местами в контрольных цифрах приема и 12 минимальными местами для открытия магистратуры, которую рассказала профессор Кольцова – яркая иллюстрация неэффективности предельно централизованной системы определения того, сколько специалистов по какому направлению должен готовить вуз.

Действует не механизм удовлетворения потребностей общества и экономики, а постсоветский образовательный госплан на основе больших данных. Эта доведенная до маразма идея статистического определения госзаказа слепа по отношению к тому, что «творится на земле», цитируя президента.

Теперь по поводу сроков обучения. Это был для меня цирк. Наиболее компетентно там себя проявил глава Совета по русскому языку. Он задал вопрос специалистам: как тут поступить, нужен бакалавриат с магистратурой или специалитет? И, вместо компетентного ответа, один – Котюков – начал говорить нечто невразумительное, а вторая – министр Васильева – стала призывать к возврату в СССР. Оба проявили верх некомпетентности.

Вместо того чтобы сказать президенту: продолжительность обучения, что в школе, что в постдипломном образовании, не определяет их качества. Все зависит от тех задач, которые мы ставим. Да, подготовить ученого – это исключительная работа. Потому что надо выполнить исследование, которое предполагает определенные сроки, нужно все обсудить (конференции, монографии). А выпустить учителя для работы в школе – это другая история.

– Но ведь логика Кольцовой была в том, что им приходится принимать в магистратуру на платные места физиков, военных – людей без базовой филологической подготовки. В этом и заключается принцип двухуровневой системы: люди, закончившие какой угодно бакалавриат, потом могут получить другое образование в магистратуре.

– Я понимаю. Но тут важно, какая задача у этой магистратуры.

Если цель – выучить человека, который пойдет работать в школу, то при напряженном учебном плане и хороших преподавателях за два года его можно подготовить по предмету.

Если люди хотят зарабатывать 120 тысяч рублей в месяц в московской школе, они будут два года пахать. Я настаиваю на том, что для работы учителем исследовательская практика не необходима. Но, если речь идет о филологах, об исследователях, о тех, кто должен работать с мотивированными школьниками, это другая история. Тогда нужен и специалитет, и аспирантура, и длительная исследовательская работа.

– Значит, должны быть разные виды магистратуры или вообще специалитет?

– Есть и другой путь. Мы сейчас в Московском городском педагогическом университете, где я работаю, формируем индивидуальные программы. Кто-то собирается быть учителем, а кто-то хочет идти дальше. Тогда и магистратура для него по-другому выстраивается, и он потом будет двигаться в аспирантуру.

– В общем, надо либо менять госполитику в сфере образования, либо не спрашивать министров, почему так происходит?

– Абсолютно точно. По крайней мере, не искать стрелочников, которые как ужи на сковородке вертятся. Ответил бы Котюков президенту: дайте указание изменить норму, буду ее исполнять!

Министр просвещения Ольга Васильева, по сути, призывает к возврату в СССР. Но послушайте: у нас что, в Советском Союзе все говорили на литературном языке, потому что учителей пять лет готовили? При чем здесь это? Тогда давайте и в школе 20 лет учить.

Давайте увеличим сроки обучения! Хорошо. А если у нас непрофессиональные инженеры, следователи, военные – нужно и им дольше учиться? Это то, что называется экстенсивными путями развития. После этого уровень знания и использования русского языка не повысится. Менять нужно способ, а не сроки обучения.

Беседовала
Наталья Иванова-Гладильщикова