Последнее время я часто задумываюсь: в каких отношениях управленец-профессионал должен быть сегодня с так называемыми вышестоящими структурами? Мы можем, конечно, продолжать налаживать контакты с государственными органами. Но сможем ли мы тогда сделать собственное дело – создать свою школу, центр? И только благодаря этому стать самоценными, авторитетными среди профессионалов?

Я говорю о содержательном аспекте. Куда идти за признанием содержательной стороны своей работы – в орган государственного управления или к профессиональной общественности? Здесь каждый директор должен сделать выбор.

Допустим, директор школы выбирает первый путь. Он говорит: деньги мне дает (или не дает) местная администрация. Аттестацией кадров, лицензированием занимается она же. За учителями, если их не хватает, я к ним обращаюсь. Я уж буду ее держаться. И поэтому придумаю такую образовательную программу, которую поймет мое вышестоящее начальство. Я придумаю такой устав школы, который одобрит мой учредитель. Я буду вводить те инновации, которые могут быть поняты, одобрены (или модны) в нашем регионе, среди нашего начальства. Естественный ход мысли! Но при этом директор должен хорошо понимать и другую сторону своих действий.

Во-первых, уверен ли он, что чиновники действуют по тем же самым мотивам, по которым действует он? Если чиновник заботится о своем престиже, а для этого ему нужна инновация, – вперед, директор, все нормально.

Если начальство очень тонко чувствует общественный заказ – населения, родителей и так далее, что тоже бывает,?– тогда, конечно, ваше взаимодействие будет полезно.

Но если я знаю, что управленцам, которые сидят выше меня, никакой инновации, по сути, не надо, им главное?– внедрить стандарт в образовании, и если я понимаю, что моему начальству нужно лишь количество инновационных школ (я знаю, в одном таежном районе объявили соревнование, какая школа инновационнее), то я тоже должен сделать выбор.

Самое главное в этом выборе – понять, в какую я зависимость попадаю от этих структур. Кроме экономической (финансовой, имущественной) зависимости, в которой я и так нахожусь, я попадаю еще и в зависимость содержательную.

За многие годы наши директора научились угадывать и чувствовать желания вышестоящих начальников. Я много размышлял: почему директора не протестуют против того, что сейчас с каждой школы требуют так называемые образовательные программы? В Законе «Об образовании» образовательными программами называются программы по тому или иному предмету, курсу. А сейчас заставляют писать то, что, по сути, раньше называлось перспективным планом работы на пятилетку. Пишут. Молчат.

Почему так спокойно относятся к стандартам? Каждый сочиняет какие-то местные, временные стандарты, и все стандартизируются.

Почему квалификационный разряд учителя, то есть его зарплата, ставится в зависимость от выполнения стандарта учениками? Явная несправедливость. Чтобы получить высший разряд, то есть лучшую зарплату, учитель либо должен каким-то чудом научить всех детей, в том числе и больных, с задержкой в развитии, или выжать, выдавить из школы тех ребят, которые стандарту не соответствуют.

Почему директора школ, учителя так спокойно относятся к этому, казалось бы, очевидному противоречию? И я понимаю: они за многие годы научились это все обходить. Есть много уловок, начиная с того, что неуспевающие ребята в день тестирования считаются заболевшими и не приходят в школу. Нанимают специального человека, так называемого научного руководителя, который пишет все эти образовательные программы. Главное, чтобы там было побольше мудреных новомодных слов: гуманизация, демократизация, дифференциация, вариативность и так далее. Эти препоны люди научились обходить. Не уверен, что они при этом занимаются своим делом, поскольку такое лавирование тоже требует затрат времени.

Мои коллеги-директора научились двоедушничать, двуличничать. Что ж, вперед, на здоровье, друзья, но тогда никакого отношения к инновациям, реформам, даже изменениям в образовании вы не можете иметь. Это все что угодно – фикция, имитация, но о реформе и разговора здесь нет.

Если же управленец выбирает другой путь, ориентируется на профессиональное экспертное мнение, на общественную экспертизу, то тогда он должен сказать: я доверяю тем, кого считаю профессионалами. И их мнение будет для меня и аттестацией моей школы, и аккредитацией. Получается, что такой человек проводит как бы самоаттестацию, потому что общественные эксперты не связаны ни с какими властными структурами. Хочешь – прислушивайся, хочешь – не прислушивайся. От этого ты не получаешь льгот, зато можно дождаться неприятностей. Но если ты профессионал и можешь рассчитывать на объективность людей, которые не находятся в какой-то служебной иерархии, тебе не просто легче, тебе, возможно, понятнее, как двигаться дальше.

Есть, конечно, экономические издержки, понятно, что общественник не всегда может даже приехать в другую школу на собственные деньги. Но все-таки главное, думаю, не финансовая сторона. А в чем дело?

Этот вопрос я хотел бы адресовать читателям.

И напомнить еще об одном обстоятельстве.

Если директор хочет, чтобы на этой земле все-таки было правовое государство, если он хочет, чтобы дети, которых он готовит в школе, все-таки жили в демократическом обществе, знали свои права, ощущали свое равноправие, свое достоинство, то тогда выращивать общественную ветвь в сфере образования необходимо.

Выращивать общественность в противовес иерархии. Вот в чем надо объединяться. Не против руководящих иерархических структур, Боже упаси. Пусть они проводят реорганизации, перестройки в своих министерствах, ведомствах, но, уж извините за такую крамольную мысль, пусть оставят в покое школу. Вот самый лучший выход в то время, в которое мы живем.

С моей точки зрения, управление школой, образованием – это создание ситуаций для того, чтобы что-то новое возникало, запускалось. В отличие от контроля, когда нужно поддерживать функционирующий процесс. Мне понятно, какая ситуация возникает в моей школе, когда я провожу общественную экспертизу своей работы, когда отдаю свой инновационный проект на суд общественности. Мне понятно, какую я ситуацию создаю для самого себя, для своих коллег, для родителей, для учеников.

Но какую образовательную ситуацию я создаю, когда пытаюсь кланяться, обманывать вышестоящее начальство? Там нет ситуации управления, там есть ситуация подчинения. А подчинение – это не управление.

Вы не задумывались, почему последнее время чиновник так осмелел? Почему так свободно может решать вопросы, не советуясь с профессионалами, не занимающими высоких должностей? Потому что чиновник не чувствует, что есть профессионально-общественное движение, которое тоже может повлиять на эти процессы. А как педагог может влиять на общественные процессы? Только авторитетом того, что сделано, что получается. Ни у кого не получается, а ты смог. Только так. И если этого не будет, мы сдадим свои позиции в реформаторстве не так, как сегодня, процентов на семьдесят,?– мы сдадим их на все сто.

№ 113, 1996