8 августа не стало актрисы Юлии Константиновны Борисовой. Естественно, подумалось о Вере Кузьминичне Васильевой. И на утро следующего дня пришла печальная весть о ней.

С таким интервалом русский театр осиротел на двух великих актрис. Обеим оставалось всего два года, чтобы встретить свое столетие.

Мне посчастливилось не раз видеть их на сцене. И могу сказать точно: возраст – это то, о чем меньше всего думалось, глядя на них. Когда говорят, что актриса «вечно молода», «все еще Джульетта», – это сомнительный комплимент: обращают внимание как раз на возраст. «Все еще» – не про них.

Юлия Константиновна Борисова

Школьником в Вахтанговском я застал Борисову в роли Принцессы Турандот, когда ей было под пятьдесят. Но это была Принцесса, и вопросов о возрасте не возникало. Другую на этом месте и представить было невозможно. Как и другую Клеопатру («Антоний и Клеопатра» Шекспира), другую Эпифанию («Миллионерша» Дж. Б. Шоу), другую Гелену («Варшавская мелодия» Леонида Зорина)… Для «других» нужны были бы другие спектакли, да и, в общем, другие театральные сцена. Вахтанговская сцена в этих спектаклях безраздельно принадлежала ей в созвездии партнеров – Ульянова, Этуша, Гриценко, Яковлева, Ланового, Максаковой, Осенева…

Вера Кузьминична Васильева

Такая же безраздельность при созвездии вокруг – и в случае Васильевой на сцене Сатиры. Диапазон ролей Веры Кузьминичны обескураживал. Вроде бы трудно найти лучший образ русской актрисы, переигравшей все мыслимые типы русских женщин. Даже «за Раневской» она в уже статусе примы Сатиры поехала в Орел, в областной драмтеатр. Ближе «Вишневый сад» не ставили, а какая русская актриса (да и не русская) не мечтает хотя бы недолго побыть Раневской? И вот эта «150-процентно» русская актриса еще в 2015 году выступила против клейма «иноагент», понимая уже тогда, чем это может обернуться для русского театра, русского искусства, русской культуры и вообще против людей. Страна полюбила ее еще в 1947 году розовощекой девчонкой из фильма «Сказание о земле Сибирской» и приняла «100-процентной» французской графиней Розиной Альмавива в телеверсии великого спектакля Театра Сатиры «Женитьба Фигаро» по Бомарше (ее не раз показывали на весь Союз по Первой программе в прайм-тайм). Конечно, Розина была розовощека. Но это была Розина, потому что это была Васильева! И с несколькими поколениями детей Медведица, мама медвежонка Умки из «колыбельного» мультика, разговаривает её же голосом.

Юлия Борисова и Вера Васильева не играли «пол – возраст – статус – профессию». Их единственной ролью была Личность. Парадоксально. В социальной психологии и жизни личность играет какие-то роли, к их совокупности не сводясь. А обе актрисы играли единственную роль, всегда свободную – Личность.

Свободную – потому что эту сверхзадачу сверхзадач можно сыграть, а можно и не сыграть. А сыграть можно, лишь подарив зрителю часть своей личности. Оставив ее в зале.

Зрители покидают театр с этим подарком.

Чуть не дожитый век. И вечность, которая порой умещается в мигах дарения. В них великие дарительницы пережили себя при жизни.