О чем сейчас говорят люди, что их волнует, чем они озабочены? Для учителей важно понимать общественный контекст, атмосферу, в которой живут люди, чтобы в школе, на уроке, в общении с детьми учитывать этот контекст. Это и есть часть «медиапространства» – не только сообщения СМИ, но и содержание диалогов на улице, в транспорте, в магазинах, в поликлинике, на почте.
Студенты магистратуры «Образовательная медиадеятельность» МГПУ собирают этот материал как учебный, для развития не только своей медиаграмотности, но и способности вести диалог с детьми на общественной волне.
* * *
Две молодых женщины разговаривают на остановке.
– Я только нашла где покупать нормальную, красивую одежду для беременных и нижнее белье дешевле, чем в спецмагазинах. И H&M закрылся. Только на днях собрала шкаф и полную корзину в IKEA, а она закрылась. Я-то, конечно, подожду, пока все нормализуется, но мой растущий живот и квартира с голыми стенами – нет.
– IKEA закрылась? А я там стулья выбрала.
– Да. Вообще прям расстройства какие-то сплошные.
* * *
Разговор в автобусе ранним утром. Мама и дочка, 4 года.
– Маааааам, долго нам ещё ехать?
– Нет, немножко осталось.
Прошло 3 секунды.
– Маааам, долго ещё ехать?
– Ещё чуть-чуть. Потерпи.
– А бабушка говорит, что, когда осталось ехать чуть-чуть, то надо к дверям идти, ну, которые вываливаются (речь о входных дверях в автобусе).
– Нет. Ещё рано.
– А бабушка говорит…
Мама перебивает дочь и терпеливо объясняет:
– Вот когда ты со мной, то права я. А когда с бабушкой, то она.
Девочка задумчиво смотрит в окно на пробегающие фигуры детей и взрослых и говорит:
– Мааам, а когда я буду права?
– Когда подрастешь.
* * *
Потрёпанные алкоголики на крыльце маленького магазина у станции электричек. Один оптимистичнее других:
– Да пей уже! И за следующей беги. Доживём до зарплаты как новенькие!
* * *
Маршрутка.
Пожилая женщина в мохеровом берете сидит, вглядывается куда-то вдаль и начинает говорить как будто сама с собой, но всё-таки хочет, чтобы её слышали:
– Нет радости в жизни... Нет...
И вдруг, поворачиваясь к соседке:
– А я радуюсь малому... Картошку вот купила! Рассыпчатая, хорошая! В магазине женщина сетку порвала и отсыпала мне.
Женщина замолчала. Через пару остановок, когда её соседка вышла и к ней подсела маленькая сухонькая старушонка, вздохнула и с тоской в голосе заговорила:
– Я раньше в 43-м доме жила... снесли который... Когда прохожу мимо, плачу. Душа плачет. С бидончиком за водой ходили, колоночка рядом была. А сейчас... вроде и вода в квартире есть, а всё не то... Нет радости в жизни.
* * *
Вспомнилось транспортными диалогами навеянное.
Еду в трамвае по Измайлово. Солнце нещадно светит со всех сторон, просто слышно лучи солнечные. Жмурюсь, конечно.
Сзади две пассажирки.
– Ой, вспомнила сейчас! Помнишь, как у нас во-он у той арки мальчишки портфели отобрали? Мы за ними неслись тогда до самой школы.
– Точно! Мама меня тогда так ругала! Я без спросу сапоги резиновые новые надела. Мне казалось, такие красивые! Ой, влетело!
– А в этом доме, помнишь, девочка из параллельного класса жила?
– Такая, с собакой гуляла?
– Да. Умерла недавно. Я соседку ее встретила. Умерла, говорит.
Помолчали.
– Многие наши поумирали уже. 76 ведь нам, Вер.
– А я как сейчас помню, что мы тогда за портфелями этими бежали! Как будто вчера. И солнце такое же яркое было!
– Какие были у меня сапоги резиновые!
И я подумала, что очень хочу, чтобы было с кем вспомнить детство, когда мне будет 76.
* * *
Есть ещё что-то мирское, что удивляет бабушек. Все уж отудивлялись, казалось бы. А они только вот, с каким-то многолетним отставанием.
Две бабушки – курточки с одного рынка, шапочки, ботиночки – в почта-банке.
Сидят рядом, разговаривают о волнующем – о детях и внуках, то приближаясь, то удаляясь друг от друга. Покачиваются.
– Представляешь, сейчас уже с первого класса английский язык у детей!!!
– С ума сошли!
Записали Антон Кутимский, Олеся Кобыльцова, Надежда Ван, Олеся Салунова, Екатерина Костыненко
