Публикуем продолжение разговора с заместителем руководителя департамента образования и науки Москвы Ильёй Новокрещёновым – о зарплате педагогов, миссии классных руководителей, образовательной медиадеятельности и планах на будущее. Начало интервью читайте здесь.
«Часы не отдам. Забирайте классное руководство»
– Илья Владимирович, сработало ли повышение зарплат московских учителей на повышение качества образования?
– В самом начале, когда началась модернизация московской системы образования и одним из инструментов этой модернизации стало повышение зарплат учителей и вообще работников школы, перед директорами напрямую не ставилась задача связать повышение заработных плат с повышением качества образования. На первом этапе задача была очень простой: учитель должен получать достойную зарплату, чтобы не чувствовать себя в обществе социальным неудачником. С такой нищенской зарплатой он не сможет думать о себе как о человеке, который состоялся и у которого всё хорошо.
Мы все прекрасно понимаем, что напрямую, автоматически, повышение оплаты труда действующему работнику на качество не повлияет. Но, с другой стороны, у этого решения возникло множество эффектов, которые всё-таки на качество сработали. Я здесь могу дать свидетельские показания. До начала модернизации московского образования, в 2008 году, я был назначен директором школы.
Моя зарплата тогда была меньше, чем у нашего школьного дворника: у меня – 36 тысяч рублей, у него – 41 тысяча, потому что он убирал относительно большую территорию.
У учителя тоже зарплата была не очень высокая и на рынке труда никак не котировалась. Возникали проблемы с тем, чтобы закрыть вакансии. Как найти нормального человека, хорошего учителя, качественного, классного учителя на эту зарплату? Да и, честно скажем, в педагогические вузы шли в основном ребята, проходившие знаменитый тройной или двойной негативный отбор. В школу иногда приходили вчерашние троечники, и на качество это влияло не самым лучшим образом.
Фото из архива Ильи Новокрещёнова
Что произошло дальше? Когда в городе зарплата учителей стала высокой (сегодня средняя зарплата учителей – 117 тысяч рублей, причем минимальная – 78 тысяч, при условии работы на полную нагрузку, и да, в расчет этой средней зарплаты зарплата директора и его заместителей, конечно, не входит), то многие выпускники школ, вчерашние медалисты потянулись в педагогические вузы. Мы заметили качественные изменения абитуриентов, потом и студентов, а потом и выпускников, например, нашего МГПУ. В дальнейшем эти выпускники стали постепенно приходить на работу в московские школы, что не могло не повлиять на качество (опосредованно это, конечно, очень связанные вещи). Не говоря уже о том, что Москва – это мегаполис, столица. Любая столица всегда притягательна для Д`Артаньянов, которые планируют её покорить.
Москва всегда привлекала хороших педагогов и директоров из регионов. Для любой столицы это совершенно нормальная история. На это не стоит обижаться руководителям региональных систем образования. Как только зарплаты в Москве повысились, увеличился поток лучших учителей из регионов, которые готовы были переезжать в столицу. И это тоже повлияло на качество образования.
Очень здорово, что появилась возможность доплачивать деньги действующим студентам и вчерашним школьникам, победителям олимпиад, чтобы они возвращались и работали с нынешними школьниками.
У нас теперь не единицы, а огромное количество школ имеет в составе победителей и призёров олимпиад разного уровня, в том числе Всероссийской олимпиады школьников. Это тоже следствие того, что изменилось представление и понимание о зарплате педагогов. Осталось ещё много неиспользованных резервов, и мы будем думать, как это увеличение заработных плат коллег использовать во благо детей.
– А что с классным руководством? Надбавки стимулируют?
– Помните анекдот? На учительницу поздним вечером нападают грабители и говорят:
– Отдавай часы!
– Часы не отдам. Забирайте классное руководство.
К классному руководству некоторые педагоги относились скорее как к дополнительной повинности, некоторые учителя так и говорят: «Я никогда не буду классным руководителем. Мне это не интересно. Я хочу задачки решать или историю рассказывать». Меня это всегда коробило. Как так?! Ты в школу приходишь не только для того, чтобы «сумму знаний» передать, ты же Учитель, ты должен быть априори нацелен на развитие человека, на раскрытие талантов своих учеников, на воспитание достойных граждан. А кто как не классный руководитель вообще должен этим заниматься? Но доля тех средств, которую человек получал в зарплате за классное руководство, была настолько ничтожна, что часто из рационалистических меркантильных соображений люди отказывались от него, считая это какой-то дополнительной хлопотной повинностью.
А нам было важно показать, что классное руководство в школе – это не дополнительная, а ключевая вещь.
И вообще классными руководителями должны становиться самые лучшие педагоги, потому что классный руководитель – это не просто человек, который ведёт учёт того, чем дети заняты на каникулах, и предлагает двоечникам договориться о пересдаче с другими классными руководителями. Это такой научный руководитель, если хотите, в образовательной программе каждого ребёнка. Многие школы пришли к тому, что в старших классах классными руководителями или кураторами группы становится учитель, который ведёт профильный предмет.
Но не менее, а может быть, и более важная вещь связана с тем, что именно классный руководитель призван быть для ребенка «значимым взрослым», человеком, к которому можно обратиться по разным вопросам, который поможет, подскажет и поддержит.
Этот важнейший посыл требовал, соответственно, определённого политического решения о том, что доля оплаты труда классного руководителя в общем фонде оплаты труда должна возрастать.
И благодаря введению надбавок за классное руководство, которое инициировали мэр города Сергей Собянин и вице-мэр Анастасия Ракова значительно увеличилась доля средств, получаемых за классное руководство в общей структуре зарплаты учителя, сейчас все доплаты за классное руководство – школьные, городские и федеральные – составляют до трети зарплаты педагога, и это повысило престиж классного руководства в учительском корпусе.
«Самые лучшие журналисты – не выпускники факультета журналистики»
– Медийность – директора, учителей, школы вообще – это шаг, на мой взгляд, к ещё большей открытости. Каковы риски формализации процессов (выложить непременно пять неинтересных постов в день) или выхода ситуации из-под контроля, когда между директором или учителем и пользователями сетей возникают конфликты и перепалки в социальных сетях? Как это можно контролировать?
– Слово «контролировать» здесь не очень подходит. Мы же говорим о том, что директор школы – это не только начальник, хотя начальник тоже, но он прежде всего лидер: педагог и управленец. А лидерство – это не когда у тебя есть мандат, чтобы принимать какие-то решения. Лидерство – это способность, в том числе и личным примером, вдохновить людей на решение той задачи, за которую они готовы взяться не потому, что им велели, а потому, что они понимают, что эта задача важная и значимая. Для руководителя, который придерживается лидерской модели поведения, подобные риски не очень страшны. Когда понимает, о чём говорит, когда он профессионал, и люди принимают его экспертную и лидерскую он позицию, он всегда найдёт способы не «проконтролировать негативные проявления», а перенаправить даже сложные обсуждения в конструктивное русло. И я не вижу здесь фатальных рисков для директора-лидера. Они, конечно, есть, но он с ними справится.
У этой публичности, скорее, возникают риски для того руководителя, который себя не считает лидером и лидерскую модель в себе не развивает.
Он считает себя некоторым начальником, которого назначили, и только из-за того, что он снабжен приказом о назначении, он ожидает, что все должны его слушать и не перечить. Даже не зависящие от него напрямую родители, жители города. Да, у директора школы есть мандат и право принимать те или иные решения, но он также должен уметь объяснять свои решения людям, даже тогда, когда эти решения сложны и не всегда нравятся людям.
Фото из архива Ильи Новокрещёнова
Я в своей практике сталкивался с этим постоянно. Когда в городе появилась возможность что-то развивать и менять, я постоянно работал с этим, проговаривал какие-то вещи, в том числе с агрессивно или негативно настроенными людьми в социальных сетях. Я не могу сказать, что мне удалось всех людей сделать своими союзниками. Мне кажется, очень важно умение директора и его коллег уйти от просто словесных перепалок к рациональному, нормальному, в том числе организованному, не контролируемому, а именно организованному диалогу, где возникают площадки, куда можно прийти, всё обсудить, спокойно, без ругани, без скандалов, и потратить на это столько времени, сколько потребуется. Может быть, не для того чтобы всех убедить в том, что ты прав, но по крайней мере для того, чтобы всё объяснить, потому что большинство негатива возникает либо от слабой информированности, либо от непонимания. Если директор с этим работает, то и рисков меньше возникает. Поэтому я всё равно ратую за то, чтобы директора были более открытыми.
– Есть ощущение пристального интереса, внимания и даже ажиотажа вокруг образовательной медиадеятельности. Как не превратить необычное и интересное в очередную обязаловку?
– Прежде чем запускать проекты, не только связанные с медиа в образовании, необходимо добиться того, чтобы хотя бы основная часть вовлечённых в это людей понимали, ради чего это происходит, какие результаты планируется получить и что эта деятельность даст каждому ребёнку. Не какой-то группе ребят, которые вовлечены в медиадеятельность, а каждому.
Потому что, скажем, родителю ребёнка–не олимпиадника неинтересно слушать победные реляции школы о том, что в ней кто-то победил на очередной предметной олимпиаде. Ему хочется слушать про достижения и успехи своего ребёнка.
Если мы научимся формулировать результаты школы применительно к каждому ребёнку и каждой семье (это очень сложная задачка), тогда хорошие инициативы, даже если они поддерживаются департаментом и в этом смысле формализуются и становятся чем-то регламентированным, не будут вызывать отторжения людей и восприниматься как какой-то формальный документ, спущенный сверху. В котором главное – отчитаться, что сделали, а на самом деле ничего не сделали. Это ведет к профанации и к тому, что даже полезные детям инициативы обесцениваются и начинают иногда скорее вредить, чем способствовать чему-то важному. Это не наш путь. Но, ещё раз повторяю, если мы все вместе будем внятно объяснять, к какому результату каждого ребёнка это приведёт, мы сможем этот риск нивелировать на все сто процентов.
– Медиаклассы подразумевают профессиональную подготовку? Если да, не вредно ли это? Ведь суть медиадеятельности – в самой деятельности, в самовыражении, самопознании и образовательных результатах, а не в том, чтобы стать, например, журналистом. Или я не права?
– Я сейчас скажу очень крамольную вещь, уверен, после этого некоторые ваши коллеги на меня осерчают (смеётся). Я считаю, что журналистика как профессия должна возникать не в самом начале профессионального образования человека, а скорее ближе к завершению его первой части. На мой взгляд, самые лучшие журналисты – это не выпускники факультета журналистики, которые получили своё первое образование на этом факультете, хотя есть исключения, конечно.
Журналисты – это всё-таки люди, которые уже являясь экспертами в какой-то области, захотели освещать для людей эту область и для этого стали журналистами.
Это тоже дискуссионная тема. Сначала человек получает базовое образование, например, историческое или экономическое, а потом идёт в магистратуру на журналистику и учится говорить и рассказывать людям об истории, экономике, образовании и так далее. Мне кажется, это правильный ход. Но очевидно, что, прежде чем человек определится в своей профессии, хотя бы в первом приближении, он должен много чего попробовать. Поэтому для меня как директора школы, например, было бы интереснее и важнее как можно раньше, а именно в период с 5-го по 9-й класс, дать каждому нашему школьнику попробовать себя в разном. В этом смысле предпрофильные классы – абсолютно отличная история, которая действительно помогает ребёнку понять себя, чтобы в десятом классе сделать уже более осознанный выбор. И да, для кого-то медиадеятельность может стать прямо первой профессией. Такие люди тоже нужны, потому что медиадеятельность – это не только про то, как писать статьи в газету или снимать репортажи про историю или экономику, это ещё про многие другие вещи, связанные с организацией самого медиапроцесса и так далее.
Вообще сейчас в любую профессию существует очень много разных входов. И чем больше таких входов, чем больше профессиональных треков, тем лучше.
Мы недавно обсуждали на Урбанистическом форуме, как можно стать чиновником. Я, например, представитель консервативного чиновнического трека. В своей отрасли я прошёл все ступеньки – вожатого, учителя, завуча, директора, – и только потом перешел работать в Департамент образования и науки и стал чиновником. А кто-то приходит на стажировку в правительство Москвы и сразу после окончания вуза становится чиновником. Может быть, не начальником управления, а специалистом, но по крайней мере у него начинается совершенно другой трек. И такие треки тоже нужны. Чем их больше, тем лучше. Поэтому я думаю, что однозначного и простого ответа на ваш вопрос не существует. Кому-то полезно так, кому-то это не полезно. Я думаю, что наша задача в школе – создать условия для того, чтобы каждый ребёнок смог бы пойти своим путём, и для этого у него были бы все необходимые возможности. Задача в большей степени вводная, пропедевтическая, чем концентрированная в каких-то конкретных компетенциях, которые будут нужны будущему оператору, звукорежиссёру или редактору и так далее. Этому потом научат в вузе, может быть, вообще в магистратуре. А на входе нужно совсем другое, например, максимально осознанная мотивация.
В московской системе образования грядут перемены…
– В заключение не могу не спросить о планах на будущее.
– Планов громадьё. Первоочередная задача – перестроить систему развития кадрового потенциала внутри московского образования. Сейчас выстраивается новая система развития кадров. И это будет другая организационная модель.
Ключевым звеном этой организационной модели станет Корпоративный университет московского образования.
Недавно руководитель департамента Александр Борисович Молотков подписал приказ о его создании. Корпоративный университет даст возможность каждому сотруднику системы образования конструировать собственное профессиональное развитие, собственный профессиональный рост, он станет организатором и координатором такого развития, и будет привлекать для этого все лучшие программы в области развития человека, которые существуют на сегодняшний день в городе, стране и мире.
Также на повестке дня много вопросов, связанных с изменением процедуры сертификации компетенций, аттестации и управленцев, и педагогов, и других сотрудников системы, расширение межрегионального, международного сотрудничества.
Кроме того, мы планируем заниматься развитием государственно-общественного управления. Фокус внимания – на школьных управляющих советах. У нас уже очень много предложений от самых разных участников образовательного процесса о том, как сделать управляющие советы интеграторами всего самого нужного и интересного для детей, драйвером для развития образовательной организации в интересах каждого ребёнка, а не местом, где кто-то выясняет отношения, ссорится и так далее.
В общем, планов много, на несколько лет хватит точно.
Читайте также: Илья Новокрещёнов: «Директор школы не должен попадать в ловушку “отца-основателя”»
