Финансовая зависимость перестала скреплять семейные узы, поскольку в городе сегодня можно прожить практически без денег – доедая за посетителями фуд-кортов или питаясь макаронами за 14 рублей. Широкий круг друзей, приобретенных в социальных сетях, гарантирует крышу над головой, а отсутствие опыта – крепкий сон в незнакомой квартире. Формально родители несут ответственность за ребенка, однако заставить 15-летнего подростка посещать школу или ночевать дома практически невозможно. Даже если полиция найдет и вернет беглеца или беглянку домой, трудно представить себе способ удержать его там против воли.

Ирина Черемуха: Из дома я ушла в 15 лет. В семье царил матриархат: мать зарабатывает деньги, а отец сидит с моим младшим братом. И он считает, что я все делаю не так, неправильно. И, поскольку семья достаточно обеспеченная, родители выбрали круг общения для меня соответствующий. А мне не нравилось общаться с богатыми детьми, потому что они сидели в телефонах, были Интернет-зависимые. Мне интереснее с детьми из обычных семей, у которой нет всех тех благ, которые есть у меня.

Конфликт обострился, когдав в 14 лет я стала встречаться с молодым человеком из обычной семьи. Дошло до того, что меня хотели отправить жить в другой город к бабушке, чтобы я перестала с ним общаться и не прогуливала школу. Ведь мне еще и гулять не давали, только до 5 часов вечера, а мне требовалось больше личного времени, я не хотела постоянно быть с семьей. Школа и дома, школа и дом, а хотелось гулять. И когда мы не смогли договориться, я начала прогуливать школу, чтобы надавить на них, я им говорила: «Я перестану прогуливать, если вы мне разрешите». В конце концов я ушла из дома.

Когда поняла, что нечего есть, решила устроиться на работу. Родителям звонить было не вариант, потому что я выбрала такой путь, и решила идти до конца – протестовать. Поэтому работаю с 17 лет, продавала технику для «Умного дома», разные гаджеты. Так кончилось мое детство, но в России чем раньше ты взрослеешь, тем больше у тебя плюсов, возможностей.

Но родителей я не бросала мы всегда общались, держали связь. Правда, они не говорят, что «ты молодец», самостоятельная и прочее. А я считаю, что каждый родитель должен хвалить своего ребенка, чтобы мотивировать его делать что-то дальше, ведь он захочет получить новую похвалу. То есть меня продолжали воспитывать по старой закалке.

А мир быстро меняется, они не успевают за его темпом. И продолжают думать, что раз у человека так быстро меняется мнение, то он еще ничего не понимает, он не вырос. Они считают, что взрослый – это когда есть какая-то устоявшаяся точка зрения. И современный ребенок поступает подобным образом со своими родителями только из-за того, что знает, что они не примут его точку зрения.

В конце концов я научилась с этим справляться. Ведь никогда нельзя полагаться на то, что ты ожидаешь от людей. И твои родители – это просто люди, они тебе ничем не обязаны. На них нужно также трезво смотреть, как на других. Полагаться можно только на себя.

Пресловутый конфликт отцов и детей обостряется еще и благодаря разнице воспитания. Выросшие в относительно либеральной среде, с доступом к любого рода информации дети не соглашаются с гиперопекой, которую российские родители унаследовали с советских времен. Тогда, действительно, ребенок был едва ли не единственной безусловной ценностью в мире ложных идеалов и нищенских благ. Заботу эту активно поддерживало государство, поскольку дети мыслились как строители коммунизма, солдаты армии и рабочий класс. Возможно, это отношение и настораживало родителей, тем более что был такой исторический опыт – едва ли не в каждой семье имелся свой репрессированный. И хотя разговоров об этом на кухне не вели, писем и дневников не хранили, память о возможной потере продолжала жить и в благополучные времена.

Именно поэтому государственный лозунг «Все лучшее – детям!» можно было повесить практически в любой семье. Подобное чадолюбие, подкрепленное совместным проживанием на небольшой площади представителей как минимум трех поколений, воспитывало определенные качества, в том числе инфантилизм (усугубленный еще и системой). В то время, как западная семья основывалась на отношениях жены и мужа, в советской, а потом и в российской семье во главу угла ставились интересы ребенка, в понимании родителей, разумеется.

Настя Чайковская:

С родителями я не живу, наверное, уже года четыре. Однажды я решила, что мне скучно в Казахстане, и отправилась в большое путешествие. И вот уже несколько месяцев живу в Москве, практически не разговаривая с родителями. Просто у моей матери комплекс гиперопеки, а мне не нравится чувствовать себя маленькой девочкой.

Я три года проучилась в педагогическом колледже, и у меня есть кое-какие представления о воспитании. Допустим, до 6 лет, скажем, я бы помогала ребенку учиться считать, писать, читать. А потом надо просто быть наставником, человеком, дающим вовремя нужные книжки почитать, подкидывающим какие-то мысли. Но я бы хотела, чтобы мой ребенок оставался свободным, чтобы он учился жить сам. Мне бы хотелось стать человеком, идущим в метре от него, приглядывающим за ним. И в случае чего, я могла бы помочь ему встать и отправиться дальше, но никак не вести за руку.

Моя мать – прекрасная женщина. Я ее безумно люблю, уважаю, благодарна ей за то, как прошла часть моей жизни, которую мы провели с ней вместе. Потому что, так или иначе, это был процесс, благодаря которому я стала такой, какая я сейчас. Но своих детей я не хочу, я чайлдфри, хотя детей в принципе обожаю. Во-первых, я не понимаю, зачем мне нужно материнство. Во-вторых, роды – одна из самых распространенных причин смерти среди женщин. В-третьих, существует проблема перенаселения. В-четвертых, я эгоистка. Я хочу посвятить свою прекрасную жизнь себе прекрасной. И я безответственная - знаю, что не смогу следить за своим ребенком как следует. И зачем он тогда?

Во второй половине 20-го века, по мнению американского психоисторика Ллойда Демоса, общество выработало новую модель отношения к детству – помогающую. То есть каждый ребенок заслуживает индивидуального подхода, исключающего физические наказания, и равноправия в собственной семье. Надо сказать, что человечество прошло долгий путь, прежде чем пришло к этой модели. Сам Ллойд справедливо писал: «История детства это кошмар, от которого мы только недавно стали пробуждаться. Чем глубже в историю - тем меньше заботы о детях и тем больше у ребенка вероятность быть убитым, брошенным, избитым, терроризированным и сексуально оскорбленным».

Не стоит, впрочем, сразу осуждать живших прежде людей – сами они порой находились в не менее ужасных обстоятельствах, да и ценность ребенка понималась иначе. Не уверена, что кто-нибудь из римских граждан осудил бы Илариона, который писал любимой жене в первом веке: «Если — молю об этом богов — ты благополучно родишь, мальчика оставь, а девочку выбрось». Правда, четырьмя веками раньше нарушевшему присягу гражданину Херсонеса грозила страшная кара - «да не приносит мне плода ни земля ни море, женщины да не рождают прекрасных детей».

Нынешнее время, безусловно, является переломным – с одной стороны, у современных детей и родителей возникает больше точек взаимного понимания, общих интересов, с другой – традиционное стремление к контролю, поддержанное технологическими новинками, уничтожает личное пространство детей. Кроме того, быстро меняющийся мир требует новых навыков, овладевать которыми старшее поколение, в отличие от детей, не всегда успевает. Современные дети выросли свободными, станут ли они счастливыми – другой вопрос.

Алексей Семенычев, осознанный родитель, отец троих детей:

Борьба за независимость, вообще, очень тяжелый процесс, очень болезненный. Есть две ситуации: родитель может либо помочь в этом, либо помешать, считая, что его точка зрения лучше. Нашему поколению (чье совершеннолетие прошло вместе с реформами Горбачева в 1987 году) есть чему у современных детей учиться – скорости меняться, принимать разные точки зрения и не падать в обморок при этом, умению креативно мыслить, создавать проекты из ничего. Это поразительная особенность молодежи, которая просто на пустом месте создает что-то креативное, новое. Мы так не можем. К сожалению, многие этого не понимают и живут за счет того, что было раньше, а разница очень большая. Надо отпускать детей – иногда это тяжело, иногда страшно, иногда опасно. Но если ты контролируешь ситуацию, новый опыт детей становится более адекватным и приятным для них.

Конечно, мы все время говорим: «А давайте мы дадим им свободу. Пусть они сами все решают». Но это не совсем правильно, просто потому, что у нас больше жизненного опыта, чем у них. В любом случае, если я вижу, что у ребенка есть вещи, которые ему очень нравятся, я должен это поддерживать – нравится это лично мне или нет. Всегда надо помнить, что мы никогда не можем принять однозначно правильного решения. Я придерживаюсь такой позиции – если управлять, то управлять мягко, либо не управлять вообще.

Вита Малыгина, психолог:

Когда мы говорим о современных осознанных родителях, которые заняты детьми и определенным образом думают о них как о личностях, то надо понимать, что это небольшая прослойка. Если зайти на любой популярный среди мам форум, там картина будет другая, более традиционная,как и 30, и 40 лет назад. Без сомнения, движение осознанного родительства постепенно распространится шире, но пока дела обстоят именно так.

С другой стороны, ребенок – важная ценность не только в российском обществе. От того, как хорошо выглядит твой ребенок и чего он достигает, зависит успех и престиж, скажем, американской семьи. Отсюда и гиперопека, которая подпитывается, например, мифической верой современного человека в то, что благодаря мощным технологиям, он может все проконтролировать и подложить соломку везде, где захочет.

Естественно у ребенка это вызывает протест, который проявляется по-разному. Но это иллюзия, в которой мы сейчас все барахтаемся, что за счет технологий, которые якобы дают нам контроль над пространством, временем и ходом событий, что-то изменится. И эта проблема контроля и вера в то, что мы можем каким-то образом проконтролировать будущее, сильно влияет на современные семьи. Я думаю, что сегодня дети гораздо более подконтрольны, чем даже советские, хотя, казалось бы, мы были все «под колпаком у Мюллера». Сейчас ребенок лишен фактически времени, когда он предоставлен сам себе.

Новое поколение совсем другое. Между европейскими и российскими ребятами гораздо больше общего, чем было у нас. Они более свободные, спокойные. Я на людей, которым 22 года и младше, смотрю с интересом и надеждой, потому что их жизнь сильно отличается от той ситуации, в которой мы выросли. И разрыв этот увеличивается естественным образом.

Поэтому выбора особенного у нас нет – нам придется меняться в лучшую сторону. Тот же Демос констатировал, что пришел новый стиль воспитания, который должен поменять мир. У него была концепция, что именно от родительских стилей зависит все, что происходит в политике, и экономике. Его книжка «Психоистория» заканчивается табличкой, где есть графа «какие люди получаются в результате того или иного стиля воспитания». И в последнем пятом, «принимающем», написано, что таких людей во взрослом виде еще никто не видел. То есть назад мы уже никогда не пойдем, мы будем вынуждены двигаться только вперед. Права, я думаю, что базовый конфликт отцов и детей все-таки останется. Благодаря ему мы растем, развиваемся, превращаемся в то, что мы есть.