11 апреля 2022 года Болонская группа объявила решение прекратить представительство России и Белоруссии во всех структурах Болонского процесса. 6 июня того же года замминистра науки и высшего образования Дмитрий Афанасьев объявил о том, что все российские образовательные организации исключены из Болонского образовательного процесса.
Через год после этого события ТАСС опубликовал аналитические данные одного из крупнейших российских медиахолдингов. Rambler&Co, согласно которым более 60% россиян считают советскую систему образования с пятилетним специалитетом идеальной для РФ, а 21% придают компетенциям преподавателей более важное значение, чем системе образования в целом. В то же время 11% респондентов уверены, что надо сформировать свой уникальный подход к высшему образованию и только 5% считают удачной болонскую систему с бакалавриатом и магистратурой.
Почему Болонская система так и не прижилась в сознании общества? Почему отдается предпочтение специалитету – более длительной по срокам и негибкой системе, за которую еще и платить придется больше, чем за бакалавриат – в том случае, если абитуриент не поступит на бюджетное отделение? Что теряет российская система образования в связи с приостановлением участия в Болонском процессе? На эти и другие вопросы отвечает заслуженный профессор НИУ ВШЭ Ирина Абанкина.
Ключевые параметры Болонской системы мы воплотить не смогли
Россия присоединилась к Болонскому процессу в 2003 году, однако полностью уровневая система образования – бакалавриат и магистратура - заработала у нас с 2011 года, когда 80% абитуриентов было принято на бакалавриат и примерно 20% на специалитет. С тех пор прошло совсем немного времени для того, чтобы всерьёз оценивать те или другие результаты. Хотелось бы подчеркнуть, что ключевые параметры Болонской системы мы воплотить всё-таки не смогли. Болонская система создавалась ради мобильности и студентов, и преподавателей с едиными критериями качества, с предоставлением студенту права самостоятельно строить свою образовательную программу, выбирая наиболее интересные курсы и программы. Для этого в рамках Болонской системы создан реестр программ, качество которых получило высокую оценку международных экспертов.Такие международные комиссии приезжали и в Россию, и часть программ наших вузов (как столичных, так и региональных) были включены в эту систему. Сейчас, когда наше участие во всех рабочих группах Болонского процесса приостановлено,программы наших университетов стали невидимыми, недоступными для других стран. Поэтому мы не можем поделиться ни своими достижениями, ни воспользоваться чьими-то наработками в области высшего образования, обмен преподавателями и студентами в нынешних условиях невозможен.
Кроме того, мы не присоединились к международной градации ученых степеней и званий. Например, магистров рамках Болонской системы считается первой учёной степенью, а у нас это второй уровень высшего образования. PHD в рамках Болонской системы приравнена к докторской степени.
У нас же первая ученая степень - кандидат наук, и поэтому магистратура осталась не очень-то востребованной. В основном, в магистратуре учатся за бюджетные деньги, и пока ещё не очень понятен феномен этого уровня образования. Она, кстати, начала претерпевать кризис во всем мире, очевидно, она не планировалась как массовая форма обучения.
В настоящее время на бакалавриате у нас за счет средств федерального бюджета обучается порядка 340 тысяч студентов, и это самый высокий показатель по всем уровням образования. Для сравнения: в магистратуре – 124 тысячи, на специалитете – порядка 88 тысяч, что составляет соответственно около 30% и 20–25% от общей численности бакалавров.
Дело не в количестве, а в качестве
Вообще, сама идея длительности сроков образовательных программ – это наша жёсткая система, построенная на принципе 4 года бакалавриата + 2 года магистратуры. В разных странах в магистратуре можно обучаться и 1 год, и даже 9 месяцев, и бакалавриат может быть и трехлетним,и даже пятилетним. Там система устроена как кредитно-модульная- студенту надо набрать порядка 40 кредитов (зачетных единиц), освоив их по своему выбору и в своем темпе. Число зачетных единиц может быть и меньше в зависимости от трудоемкости их освоения. Безусловно, в большинстве университетов есть обязательные,факультативные курсы и курсы по выбору. Кроме того, и за рубежом и в России есть возможность выбирать курсы вне того факультета, на котором обучается студент, чтобы сформировать широкий научный кругозор.
Такие общеуниверситетские курсы называются «майнеры»,и в России этот термин используется. «Майнеры» внедрили в ведущих вузах – в НИУ ВШЭ, в МГУ, эти наработки применяются и в регионах, но большого распространения они не получили.
Свобода выбора кредитов для построения индивидуальной программы является ключевым преимуществом Болонской системы. В России на кредитно-модульную систему не перешли. Для нас самостоятельность студентов и вообще студентоориентированный подход не стал ведущим. Наши выпускники школ не были приучены к выбору, поэтому для них довольно жесткая и безальтернативная система обучения в вузе оказалась привычной.
Кроме того, многие сегменты образования – такие, как медицина, ветеринария, отчасти педагогика,подготовка инженеров по некоторым специальностям – было решено оставить в традиционной национальной системе пятилетнего специалитета, а не перестраивать их на двухуровневую в соответствии с общими договоренностями в рамках Болонского процесса.
Жесткая система стандартизации мешает развитию
Серьезным препятствием для полноценного вхождения российских вузов в Болонский процесс стала жесткая система стандартизации и аккредитации. У нас в стандартах прописано все, вплоть до расчасовки занятий, что не дает возможности построения гибких образовательных программ. О замене государственной аккредитации на общественно-профессиональную экспертизу и рейтингование говорится уже давно, с момента введения так называемой «регуляторной гильотины».
В качестве примера приводится дополнительное профессиональное образование и дошкольное образование – в первом случае качество успешно регулируется оценками выпускников и работодателей, во втором – мнением родителей.
Качество в сфере высшего образования регулируется еще и таким механизмом, как конкуренция, которая достигается за счет введения уникальных авторских программ. Но процедура аккредитации таких программ у нас очень сложная и длительная: сначала по ним нужно сделать не менее двух выпусков, и если прибавить к этому время разработки самого курса, то получится 7–8 лет.
И только избранные вузы (к ним относятся МГУ и СПбГУ, 29 национальных исследовательских университетов и 10 федеральных университетов), имеют право на разработку собственных стандартов, утверждаемых ученым советом вуза.
Для остальных (а их большинство) работа по неаккредитованным авторским программам чревата проверками, риском отзыва лицензии, приостановлением выдачи дипломов по новым специальностям – словом, серьезными последствиями.
Поэтому наша система стандартизации, подкрепленная государственной аккредитацией программ, несомненно, консервирует систему высшего образования и не дает ей возможности оперативно реагировать на вызовы времени.
В противоположность этому Болонская система предусматривает согласование требований качества профессиональным сообществом без вмешательства чиновников, создания не только общеевропейской, но и национальной квалификационной рамки, отражающей особенности той или иной страны.
В рамках Болонской системы всегда осуществлялся мониторинг продвижения каждой страны, ее университетов и программ по пути достижения качества, в рамках совместных дискуссий вырабатывались общие решения, которые носили рекомендательный характер.
Чем опасен выход из Болонской системы?
Я думаю, что Россия вряд ли сейчас будет ориентироваться на решения, принятые в рамках Болонской системы, по крайней мере, на словах мы будем от нее дистанцироваться. Наше выпадение из этой системы – это выход из высокопрофессионального диалога, что в конечном итоге отрицательно скажется на качестве образования.
Примечательно то, что, не будучи формально участниками Болонской системы, большинство стран мира, включая Китай, Шанхай, Японию, Гонконг, Австралию – все они работают в кредитно-модульной уровневой системе. Везде есть бакалавриат, магистратура, PHD на получение докторской степени.
Для нас всё-таки очень важно сохранить сопоставимость наших уровней образования с международной классификацией, особенно с такими странами, с которыми у нас развивается активное сотрудничество – с Китаем, Бразилией, а также с ОАЭ, Турцией, где сейчас проживает и обучается немало наших соотечественников и даже действуют школы по российским стандартам.
Так что мы не создали настоящую Болонскую систему, критериям качества которой соответствовали бы все вузы, мы не донесли преимущества этой системы ни до наших преподавателей, ни до студентов, ни до общества в целом.
Прошлое надо оставить в прошлом
К сожалению, для многих преподавателей и чиновников возврат к старой системе – жесткой, архаичной, авторитарной – гораздо более привычен и комфортен, поскольку переход на стандарты качества и требования Болонской системы требует кардинального пересмотра прежнего содержания, методик, подходов, серьезной профессиональной работы .
Что касается социологических опросов, то они не дают полной и достоверной картины. На словах люди выступают за возвращение традиционного советского образования, однако программы подготовки по инженерным специальностям, столь популярные в СССР, семьями не выбираются, бюджетные места не заполняются. У нас в этом году на 33% меньше абитуриентов по сравнению с прошлым годом сдавали ЕГЭ по профильной математике и физике, отсюда – недобор и низкие конкурсы на востребованные государством инженерно-технические специальности, связанные с производством.
Спрос не зависит от того, специалитет это или бакалавриат. Есть престижные специальности, после которых ребята надеются построить успешную карьеру, быть востребованными на рынке труда, и не успешные (в их представлении). И эти направления радикально отличаются от советской модели образования. В советских вузах не учили ни банковскому делу, ни информационным технологиям, ни менеджменту, ни юриспруденции (в таком масштабе), ни медиа-коммуникациям, ни креативным индустриям. Всего этого у нас раньше не было, а спросом пользуются именно они. И люди именно за подготовку по этим специальностям готовы платить, как бы они не ратовали за советское образование. Кстати, как раз на гуманитарные специальности, пользующиеся повышенным спросом среди абитуриентов, выделяется только 10–20% бюджетных мест, то есть 80–90% готовы учиться за собственные средства.
К популярным специальностям теперь относится и педагогика, но не потому, что все хотят работать с детьми, а потому, что это направление подготовки дает широкие компетенции для работы в клиенто-ориентированной экономике.
Но еще раз хочу подчеркнуть, что возврат к старому – это отказ от развития инноваций, демонстрирующий желание общества вернуться в прошлое, которое кажется привычным и уютным. Мы не раз отмечали, что наше общество по отношению к образованию, особенно к профессиональному, настроено очень консервативно и часто тормозит развитие инновационных процессов. Но прошлое надо оставить в прошлом, чтобы двигаться вперед.
В следующей статье Ирина Абанкина расскажет об изменениях, происходящих сегодня в системе высшего образования, о тенденциях и перспективах его развития.
