19 октября отмечается Всероссийский день лицеиста, приуроченный ко дню открытия Царскосельского лицея. Известно, что это учебное заведение сформировало «солнце русской поэзии» – Александра Сергеевича Пушкина, несмотря на то что по оценкам он занимал 26-е место из 29 воспитанников. Как бы сложилась судьба поэта, если бы он учился в современной российской школе? Мог бы он реализовать свои таланты? Как не упустить, не пройти мимо одаренного ребенка, если он учится в массовой школе и успешен далеко не по всем предметам? На эту тему размышляет ведущий научный сотрудник Московского городского педагогического университета Елена Романичева.
«Пушкина создал не лицей, а его атмосфера»
– Как вы думаете, состоялся бы Пушкин как поэт, если бы ему не посчастливилось учиться в Царскосельском лицее?
– За долгие годы своей деятельности лицей менялся, и не в лучшую сторону, но тот период, когда там учился юный поэт, можно расценивать как время расцвета. Так совпало, что, с одной стороны, там собрались талантливые педагоги, в числе которых – Александр Куницын, Николай Кошанский, Давид де Будри, с другой – не менее яркие ученики, составившее знаменитое лицейское братство: Александр Горчаков, Антон Дельвиг, Вильгельм Кюхельбекер, Иван Пущин и многие другие. Вот такое сочетание ярких личностей, собравшихся в одно время в одном месте, позволяют с полным правом назвать Пушкинский лицей абсолютно уникальным явлением.
Для чего он был открыт? Он был открыт для воспитания чиновничьей элиты, людей, которые будут служить государству. И то, что лицей пошёл немножко по другому пути именно во времена А.С. Пушкина, во многом заслуга его педагогов. Потому что основная идея создателей лицея заключалась в том, чтобы отобрать туда подростков, сильных, здоровых, выносливых и способных, чтобы выдержать достаточно тяжелое обучение: если мы посмотрим расписание учебного дня лицеиста, который приводит в своих воспоминаниях о Пушкине Иван Пущин, свободного времени там не было вообще. Кроме того, дети жили там как пансионеры, а фактически это была казарма, и преподаватели сделали всё, чтобы лицеисты этого не чувствовали. Пушкина создал не лицей, а его атмосфера. И мне кажется, что эта атмосфера была направлена на то, чтобы каждый мог проявить себя с лучшей стороны. Хотя и было: «Садитесь, Пушкин, всё у вас в моём предмете кончается нулём»… Алгебру-то Пушкин знал, иначе он бы не написал: «поверить алгеброй гармонию».
В лицее были созданы все условия для того, чтобы каждый из воспитанников нашёл свое призвание. И там же было одно отчисление. Ушёл ученик, который не выдержал такого напряжённого ритма занятий, такой нагрузки.
Предполагалось, что выпускникам лицея не надо будет продолжать обучения в университете: они получали очень разностороннее образование, вплоть до изучения фортификации. И лицей, в общем, направлен был не на развитие одарённости как таковой, а на развитие интересов и способностей каждого ученика.
И там не было понятия успешности, столь важного для сегодняшней школы. Правда, там существовал рейтинг в его современном значении, и Пушкин закончил это учебное заведение далеко не в числе первых. Но идея была другая – создать некие условия для развития возможностей каждого. И я нигде, ни у кого из исследователей или в мемуарах не читала, что за какие-то неудачи учеников подвергали остракизму, а за какие-то успехи, наоборот, превозносили.
Фото: citatko.com
«Сириус», и не только
– Какие сегодня существуют возможности для развития одаренности?
– Если говорить о работе с одарёнными в наши дни, мне кажется, что эту проблему мы решили. Во-первых, у нас есть образовательный центр «Сириус», где действительно идёт работа с одарёнными и мотивированными, причём по всем направлениям, начиная от балета и спорта и кончая литературой, музыкой, живописью, то есть всеми возможными направлениями. Во-вторых, по образцу и подобию «Сириуса» у нас в каждом регионе созданы такие центры: например, «Взлёт» в Подмосковье, «Лисий нос» в Санкт-Петербурге.
Специалисты говорят о том, что мы вкладываем в развитие одарённых детей очень большие средства и силы. И это правильно. Но мы совершенно не вкладываем в ученика-«середнячка» из массовой школы.
Но ведь одарённый человек должен уметь жить дальше и жить среди тех, кто его будет поддерживать, а не создавать невыносимые условия существования.
Если мы воспринимаем одарённость как отклонение от нормы (так этот термин трактуется психологами), то надо сделать так, чтобы «масса» в хорошем смысле этого слова (обычные, способные или не очень ученики) не считали бы его «белой вороной» и не травили за это.
– Но главная проблема одаренных заключается в их своевременном выявлении, только после этого их можно направить в «Сириус» и другие центры, которые специализируются на работе с такой категорией детей.
– В «Сириус» никого не направляют, за исключением, может быть, какого-то детского оркестра или школьной команды по хоккею из Якутска. Каждый желающий вправе подать туда заявку и пройти конкурс. Да, там достаточно жесткий отбор, высокие требования, но талантливым детям туда путь открыт.
– В последние годы государство делает ставку на техническую, математическую, естественно-научную одарённость, а гуманитариям уделяется все меньше внимания. Это отражается на растущем год от года количестве бюджетным мест для «физиков» на фоне сокращения контрольных цифр приема для «лириков». Как вы оцениваете эту тенденцию?
– Я не знаю, как и что изменилось за последний год, но в «Сириусе» всегда была очень мощная литературная смена, которую до 2023 года организовывали педагоги под руководством профессора СПбГУ Елены Казаковой. Руководителями смены там были сотрудники Института педагогики Санкт-Петербургского университета. Они приглашали тех, с кем считали нужным работать, и они вовлекали в это своих магистрантов. Так что проблема одарённости даже в регионах, даже в небольших городах, уж не говоря о столичных, у нас во многом решена. Есть достаточно много всевозможных конкурсов, олимпиад и фестивалей, где школьник может себя проявить.
Если мы говорим о литературно одарённых, то есть литературные студии, в которых работают с детьми, только приведите.
Например, в московской Гайдаровке (так называют Центральную городскую детскую библиотеку имени А. П. Гайдара) с детьми занимаются совершенно бесплатно. Если это платная студия (а таких сейчас много), то на конкурсной основе там всегда дают два-три бесплатных места. Достаточно написать какую-то вступительную работу, и человек на основании полученных результатов получает какие-то бонусы вплоть до бесплатного обучения.
Не может быть индивидуализации, которая приводит к одинаковому итогу
– Дополнительное образование у нас развивается успешно, но всё-таки вернемся к массовой школе. Вот учится там условный Пушкин, способный, талантливый в гуманитарном отношении мальчик или девочка. Сможет ли он проявить себя в условиях всеобщей уравниловки?
– А вот это другой вопрос. Здесь все зависит от того, сумеют ли учителя оценить, что перед ними будущий «условный Пушкин», который учится среди ничем не выдающихся учеников. И вот эта величайшая проблема, потому что со «средними» у нас практически не работают. Я знаю огромное количество всяких историй, связанных с обучением детей рейтинговых школ, школ-гимназий, лицеев, но я не знаю ни одного серьёзного исследования или проекта, который направлен на работу с теми, чьи результаты между «тройкой» и «четвёркой». И нам нужно, в общем, заниматься не только с теми, кто одарён, а со всеми остальными. Я тут волею судеб погрузилась в труды известного методиста по литературе Марии Александровны Рыбниковой, которая в конце 20-х годов прошлого века писала о методике обучения творческим сочинениям, и в одной из статей она сформулировала одну очень важную мысль: «творчеству нужно учить всех». И на этом настаивала, полагая, что каждый может взять что-то в меру своих способностей, но возможность должна быть у всех, а вот это – самая сложная работа, потому что она индивидуальна.
– Возможен ли индивидуальный подход в массовой школе, где в классах по 30 и больше детей?
– Дело не в количестве учеников, а в том, что обучение в массовой школе заточено под те требования, которые к ней предъявляются. С массовой школы спрашивают в первую очередь успешность, которая измеряется результатами ЕГЭ, ОГЭ, ВПР. Если мы хотим красивую картинку, то мы её рисуем, занимаясь подготовкой к таким формам контроля, который стал определять содержание обучения. Если же мы хотим человеческие результаты, то мы должны понять, что все дети разные, с разными способностями, и из-за того, что кто-то имеет «тройку» по литературе или «двойку» по математике, нельзя ставить крест на человеке, а развивать другие его способности, показывая коридор возможностей. А, может быть, у него такие золотые руки, что он может сделать такое, на что другие не способны. Не может быть индивидуализации, которая приводит к одинаковому итогу.
Об «огурцах в рассоле» и счастье самореализации
– В начале нашего разговора вы упомянули о том, что воспитанников Царскосельского лицея формировала особая атмосфера. В свое время Александр Тубельский даже придумал термин «уклад школы», подразумевая под ним в том числе общую атмосферу. Но если вся деятельность массовой школы в основном направлена на подготовку к экзаменам и различным проверочным работам, то можно ли в этом случае говорить об атмосфере?
– Во-первых, есть одно очень важное обстоятельство. В лицее эти мальчишки учились 6 лет в неизменном составе. И экзамены сдавали, но работа Лицея, как и каждого ученика, не оценивалась по результатам, которые нужно было показать здесь и сейчас. Результаты обучения в лицее имели… отсроченный характер. И все это понимали.
Во-вторых, сейчас организуют предпрофильные и профильные классы, что приводит к постоянной смене состава учащихся. Поэтому создать атмосферу при постоянном смешивании детей практически невозможно. Их смешивают и после 4-го, и после 7-го, и, конечно, после 9-го класса. Какая может быть атмосфера, если ты каждый год попадаешь в новый класс?
– Но разве сама по себе школа не может объединять учеников, педагогов, создавая сообщество единомышленников?
– Мне кажется, только в одном-единственном случае, если эта школа небольшая, в пределах тысячи учеников, когда практически все друг друга знают, если не по имени, то в лицо. В огромных школах ученик теряется. А когда у тебя в школе 6 тысяч детей, да еще в рамках одной образовательной организации объединены несколько школ с разными традициями – одна успешно работает с математически одаренными детьми, другая – с детьми мигрантов, и если их перемешать, то что получится? Не останется ни того ни другого.
Вот этот знаменитый пример, когда ученик, попавший в хорошую школу, сравнивается с огурцом, который пропитается рассолом, мог придумать только мужчина, никогда не соливший огурцы. Потому что человек, обладающий таким опытом, знает, что, если при консервации попадается овощ с гнильцой, то все остальные портятся. Классный коллектив и коллектив школы не создаётся за 1–3 минуты. И потом, школа – это коллектив и учителей, и родителей. Серьезные зарплаты учителей (да и то далеко не во всех регионах) – это в первую очередь их огромная нагрузка. Если у меня 30 часов, мне не до одарённых, не до отстающих, ни до кого: моя задача – не выпасть из процесса по здоровью до конца учебного года. Поэтому мы должны понять, чего мы хотим. Если мы хотим развивать индивидуальность, понятно, что для этого должны быть одни условия. Если мы хотим всех дорастить до какой-то нормы, для этого должны быть другие условия. А мы зачастую подменяем какие-то очень важные смысловые вещи непонятно чем. Либо индивидуальность, либо успешность., либо давайте договоримся о значении слов.
Успешность – это что? «Пятёрки» в аттестате? Или, наоборот, понимание того, что после 11-го класса один будет писать стихи и будет счастлив, второй пойдет учить детей и будет счастлив, третий станет делать табуретки и будет счастлив, а четвертый станет водить трамвай и поймет, что это его призвание, которое позволяет ему чувствовать себя очень достойно.
Успешность – она в чём?
– В самореализации.
– Да, совершенно верно. В том, что человек знает свои сильные и слабые стороны и готов реализовывать себя. Выпускники Царскосельского лицея, учившиеся вместе с Пушкиным, все реализовывали себя в совершенно разных ипостасях, абсолютно разных.
Каждому времени – своя школа
– Почему опыт Царскосельского лицея пушкинской поры не удалось воспроизвести в практике других школ?
– Никакой даже самый яркий педагогический опыт невозможно передать. Передаётся только технология. Если всё расписано по алгоритму, то это можно передать от меня к тебе, от тебя ко мне, от кого-то ещё к кому-то ещё. После Пушкина в лицее, который просуществовал до 1918 года, такого блистательного выпуска больше не было вообще. Я думаю, что каждому времени – своя школа. Экспериментальную школу в Малаховке, в работе которой участвовала Рыбникова в 1920-е годы, невозможно было воспроизвести в 1940-е. Так же школа Караковского не могла бы существовать в нулевые или сейчас. То есть она существует, но это другая школа. Изменилось время, изменились задачи. Ушёл Тубельский – изменилась школа его имени. Умер Семен Богуславский – школа имени Маяковского стала другой. Какое время – такие требования предъявляются к школам. Поэтому вопрос о том, как бы сейчас учился Пушкин, некорректен, потому что времена изменились. А тогда все сошлось в одной точке – эпоха, педагоги, ученики… Будем надеяться, что сойдется еще, и не раз.
Еще по теме:
Марина Машкова: «Я очень осторожно отношусь к понятию "одаренный"...»
