Челябинская область вошла в число регионов, которые приняли участие в эксперименте по внедрению целевой модели цифровой образовательной среды в сфере образования. В рамках апробации школы получат высокоскоростной доступ в интернет, а также будут оснащены компьютерами, программным обеспечением и презентационным оборудованием. Как это поможет развивать педагогические технологии для перехода к персонализированному образованию агентству «Интерфакс-Урал» рассказал министр образования региона Александр Кузнецов.

– Александр Игоревич, наш регион участвует в федеральном проекте «Цифровая образовательная среда». Расскажите, пожалуйста, на каком этапе мы сейчас находимся и какие задачи у этого проекта.

– Цифровая инфраструктура в образовательных учреждения у нас создается достаточно давно. Поначалу компьютер использовали как печатную машинку, но за десять лет возможности техники существенно выросли – сегодня поставлена задача модернизации в соответствии с современными требованиями. Ведь именно в школе мы формируем человеческий потенциал для работы с новой цифровой инфраструктурой.

Поэтому в прошлом году мы вошли в проект «Цифровая образовательная среда». В 2019 году получили из федерального бюджета около 500 млн рублей на приобретение видеокамер, оргтехники, серверов, кабелей связи и другого оборудования. В этом году примерно такую же сумму вкладываем из областного бюджета, чтобы до сентября все это смонтировать. Для этого выбрано 219 школ, они есть во всех 43 муниципалитетах области. Школы выбирали по принципу готовности работать с такой инфраструктурой и наличию высокоскоростного интернета.

Параллельно есть еще другой проект – подведение высокоскоростного Интернета в учебные заведения. В сельские школы – со скоростью 50 Мбит в секунду, в городские – 100 Мбит.

– Вероятно, такое масштабное техническое обновление повлечет и изменение самих подходов к образовательному процессу?

– Безусловно, следующим этапом работы будет переход от технической к образовательной составляющей. То есть, речь идет о применении новых педагогических технологий. С этой целью мы вошли в проект Сбербанка по выработке индивидуальных профессиональных траекторий для наших школьников. В первую очередь работа начнется со школ, где уже с этого года будет обновлена цифровая инфраструктура.

– В чем суть этого проекта?

– Главная задача – через постепенное совершенствование педагогических технологий перейти к персонализированному образованию. Сегодня это одна из основных задач, которая стоит перед всей мировой педагогикой. В чем его суть? Для каждого ребенка будут вырабатывать индивидуальный образовательный маршрут с учетом особенностей его личности.

То есть мы потихонечку начнем уходить от классно-урочной системы, сформировавшейся еще в XVII веке усилиями чешского педагога Яна Амоса Коменского. По этой системе у нас до сих пор работает большинство образовательных систем мира: в школах – это уроки, в вузах – лекции и семинары. Но ведь сегодня очень многие реалии изменились. Если раньше мы считали, что в школе ребенку знания даются на всю жизнь, то сейчас этот подход непродуктивен. Сегодня мы ребенка должны в школе и вузе научить не только получать, но и добывать знания, научить его учиться. Сегодня образовательный процесс нас сопровождает на протяжении всей жизни. Потому что сама жизнь, технологии, общество, социальные стратификации стремительно меняются. Сегодня нужны одни знания, завтра другие.

Также значительно изменился социальный статус человека. Меняются его требования к окружающей жизни и требования экономики к нему. Отсюда рождается новый философский посыл о персонализации образования, воспитания, развития, в первую очередь.

– В чем принципиальная разница между двумя подходами к обучению?

– Ну вот смотрите. Все люди разные, а на уроке дети вынуждены работать примерно в одном темпе. В итоге все они подходят к какому-то результату, но одни более успешно, другие – менее. Мы понимаем, что ребенок может подойти к этому результату и иным путем – если мы ему выстроим персональную, индивидуальную, траекторию обучения. Пусть он идет в своем темпе, в своем порядке тем. Может быть, он через какие-то темы перескочит, потом к ним вернется. У нас у каждого своя психология и физиология.

– Как понять, какому ребенку что подходит, и кто это будет определять?

– Мы сейчас приходим к пониманию, что необходимо совершенствовать психолого-педагогическую диагностику. Мы ведь не так много знаем о современном ребенке. У нас вся психология построена на выводах исследований 40-50-х годов прошлого века. Они сформировали фундамент современной психолого-педагогической системы, изучая особенности ребенка того периода. Но сейчас дети другие, они изменились вместе с обществом.

Многие первоклассники еще до школы умею читать, считать и так далее. Поменялся темп развития ребенка – стало гораздо больше контактов. В течение дня мы, благодаря интернету, соприкасаемся с гораздо большим количеством людей, чем еще 20 лет назад. Значит, и сами мы меняемся быстрее.

– Как школа должна на эти изменения реагировать?

– К выработке новых педагогических технологий мы должны подходить со знаниями психологии современного ребенка. Поэтому в прошлом году мы участвовали в психолого-педагогическом исследовании Российской академии образования, такое масштабном исследование в нашей стране проводилось впервые за многие годы.

В результате мы получили колоссальный массив данных о том, как поменялась возрастная психология ребенка в нашей стране, и на основании этих сведений будем выстраивать новые технологии в образовательном процессе. Те самые персонализированные, учитывающие особенности современного ребенка, чтобы процесс освоения новых знаний, стал для него более успешным.

– Будет ли усиливаться психолого-педагогическая служба в связи с этим?

– В каждой школе, конечно, не появится штатный психолог, но он не в каждой школе и нужен. Но важно, чтобы такой специалист был координатором этой деятельности и разбирался с наиболее сложными случаями. У нас головной организацией психологической службы является областной Центр диагностики и консультирования.

Но очень важно, чтобы у действующего учителя тоже повышались его психологические компетенции. Поэтому материалы исследований РАН должны стать достоянием и вузов, и центров повышения квалификации, чтобы действующие учителя могли понять - каков сегодня ребенок и как с ним работать.

– В чем, по вашему мнению, главная проблема современных педагогических технологий?

– У нас очень хорошо дают фундаментальные знания, и это должно остаться, но способность применять их на практике у наших выпускников очень слабенькая. Это показывают итоговые аттестации девятиклассников. В этом мы уступаем другим мировым системам. Лидером в результативности образования 15-летних детей сегодня считается Финляндия, у Южной Кореи есть определенные успехи. Наша страна, к сожалению, по этим международным исследованиям находится в третьем десятке среди стран мира. Хотя начальная школа, по этим же исследованиям, у нас лучшая в мире.

То есть проблемы начинаются при переходе к предметному обучению после начальной школы. И главная из них – отсутствие практикоориентированности. У нас не только в школе такие проблемы, у нас у взрослых людей с этим проблемы. Не случайно по всей стране запускают для взрослого населения программы повышения компьютерной, юридической, финансовой грамотности и так далее.

Даже в подходе к тем же гаджетам. Нам кажется, что дети отлично разбираются в них, но в массе своей они используют их лишь для развлечения.

– То есть школа будет учить и с гаджетами работать?

– Конечно, мы уже и сейчас это делаем. Учим их использовать для повседневной жизни.

– То есть меняются требования и к самим педагогам? К его профессиональным компетенциям, личности, коммуникациям?

– Раньше мы говорили, что учитель должен быть «светочем знаний». Помните, у Льва Толстого Филиппок шел по полю и снегу в школу, потому что учитель тогда был для него главным источником получения знаний. А сейчас ребенок может получить необходимую информацию, нажав на кнопку компьютера. Ему уже в школу, по сути, идти-то не надо.

Но без школы он все равно не обойдется. И учитель сегодня должен стать для учеников лоцманом в огромном море информации, которая нас окружает. И здесь сами знания не самоцель. Ну, выучил ребенок закон Ньютона. Что дальше, если он не понимает, как этот закон работает в окружающей его жизни, что дают ему эти знания?

– Готовы ли наши учителя к таким глобальным переменам?

– Не нужно думать, что одни педагоги уйдут, а на их место придут те, кто «звезды с неба хватает». Такого не будет, мы должны наших педагогов переучить и подготовить. Это не быстрая история, у нас 55 тыс. педагогов в области работает. К тому же, нужно заниматься не только повышением квалификации отдельных учителей, но и всего коллектива в целом. Учителя должны выступать, как единое целое, тогда мы получим необходимый результат. Поэтому мы начали работать еще и с педагогическими командами, организуя курсы повышения квалификации для группы учителей одной школы, даже может быть разных предметников. Обучаем их в числе прочего проектной технологии.

По сути, речь идет о том, чтобы организовать не только персонализированную образовательную траекторию для ученика, а также совершенствовать траекторию педагогического мастерства учителя.

Вообще же, мы ставим задачу сделать процесс педагогического обучения непрерывным. При федеральной поддержке уже создали в Челябинске Центр непрерывного повышения педагогического мастерства. При необходимости педагог может обратиться в центр в режиме он-лайн, и ему помогут решить его проблему в преподавании какой-то темы в режиме реального времени. Окажут такую «скорую методическую помощь».

Кстати, эти вопросы будут основной темой нынешнего августовского педагогического областного совещания. Будем говорить об образовательной траектории педагога в условиях цифровой трансформации.

– Насколько, по вашему мнению, отдаленная перспектива – уход от классно-урочной системы?

– Понятно, что мы находимся в самом начале пути, как и все мировые системы образования. Но мы понимаем, что по этому пути идти нужно, эффективность классно-урочной системы уже очень низкая. Как в реальном секторе экономики внедрение новых технологий позволяет увеличить производительности труда, так и мы сейчас, по сути дела, говорим о повышении производительности педагогического труда с помощью современных, в том числе цифровых технологий.

Но значимость школы не снижается. Потому что именно школа должна научить ребенка, на какую кнопку нажимать, как правильно выбрать ресурс, как отобрать необходимую информацию и так далее.

Кроме того, задача персонализированного обучения – научить выпускника основной школы не останавливаться только на освоении академических знаний, а выходить на проектную деятельность. Делать что-то заканчивающее реальным продуктом – или товаром или услугой, каким-то результатом, а не «пятеркой» или «тройкой». У нас же до сих пор родители говорят детям, что их главная цель – получать в школе пятерки.

– Но многие родители как раз жалуются на то, что проекты, которые обязаны сделать их дети по тому или иному предмету, очень часто бесполезны, и вообще их зачастую делают родители за детей.

– Абсолютно с этим согласен, у нас нередко формально подходят к проектной деятельности. Например – сделать дома какую-то поделку. В итоге родители порой подменяют ребенка в погоне за более высокой оценкой. Это формализм – делать надо вместе с ребенком, а не вместо него. Поэтому надо и педагогу учиться правильно выстраивать проектную деятельность.

– Не потеряем ли мы в погоне за практикоориентированностью нашу сильную сторону – фундаментальность знаний?

– Здесь очень важно найти компромисс, потому что хорошие практические знания невозможны без добротной фундаментальной подготовки. Хороший фундаментализм в отечественном образовании не должен уйти, но все же этого недостаточно. Его, может быть, достаточно для поступления в вуз, но для реальной жизни этого мало.

– Нет ли опасности, что выстраивая персональную траекторию обучения, мы заведомо ограничим ребенка «потолком» успешности. Вот этот будет объявлен умненьким, а другой так себе?

– Вот это как раз проблема классно-урочной системы. В ней всегда складываются некие «звездочки», серединка и отстающие. Еще в советский период начала складываться традиция формировать «сильный» «А» класс, остальных в «Г» и «Д». Но это тупиковая история, потому что потом в этом классе «А» появляются свои отстающие. А наша задача уйти от подобной фильтрации и дать возможность стать успешными всем, в любом классе. Это прекрасно, когда 10–15% ребят выходят из школы с блестящими результатам, победами на олимпиадах и так далее, чем очень гордятся школы. Но нам важно добиться, чтобы остальные 80–90% тоже были успешными, и не только в школе, а в жизни. Именно на это заточено персонализированное образование. Мы привыкли считать, что ребенок, который может быть отстает от общего темпа освоения материала, в силу сложившейся системы оценивания считается отстающим. На самом деле, он не отстающий, у него просто есть психолого-педагогические особенности, которые нужно учитывать.

– То есть мы вообще должны отказаться от такого понятия, как коррекционное образование?

– Конечно же нет! Нужно четко понимать, что число детей, которые имеют ограниченные возможности по здоровью ежегодно возрастает. Лет восемь назад было 6–7% ребят с ограниченными возможностями здоровья, а сегодня, по данным наших врачей, уже более 11%. В среднем мы прирастаем по этому показателю ежегодно примерно на один процент. Причина и в том, что улучшилась психолого-медицинская диагностика, а также в том, что врачи научились выхаживать детей со множеством различных патологий, критически малым весом и так далее. Эти дети, конечно, развиваются со своими особенностями. Соответственно это достаточно большой массив детей, с которыми нужно учиться работать. Не надо пускать это на самотек, нужно стремиться к тому, чтобы учились все. Мы, по счастью, сохранили весь комплекс коррекционных школ для детей с тяжелыми отклонениями в здоровье, но есть множество детей, которые могут и должны учиться в обычных школах.

– Александр Игоревич, и в заключение хотелось бы спросить, как мы начнем новый учебный год в условиях пандемии?

– С 1 сентября мы начнем работать в штатном режиме, но с ограничениями, которые на нас накладывает санитарно-эпидемиологическая обстановка. Около 600 млн рублей было затрачено на оснащение школ рециркуляторами, дозаторами для антисептиков, бесконтактными термометрами и так далее. Школы уже это приобрели. Носить маски учителям и учащимся не нужно будет, если только по собственному желанию.

Мы считаем, что достаточно хорошо подготовились к новым условиям, все проинструктированы – и руководители и педагоги. Еще проведем родительские собрания.

Я думаю, что, если мы будем соблюдать рекомендации Роспотребнадзора, то нам удастся избежать какого-то негативного развития эпидемической ситуации и длительного дистанта.