Если не самые лучшие выпускники идут в учителя, а потом не самые лучшие выпускники этого вуза идут в школу, не является ли обучение в педвузе и дальнейшая работа в школе двойным негативным отбором? Что можно сделать, чтобы всё шло по другому сценарию?
Мы решили поговорить об этом с директором московской школы № 1679 Павлом Северинцем, ведь именно через директора школы проходят новоиспеченные учителя. Кроме того, он уверен, что диплом педвуза ничего не говорит об умении работать с детьми.
От редакции: в мае 2023 года Павел Северинец возглавил Хорошколу.
«Ночные педагоги»
В идеале, с моей точки зрения, у педагога вообще должно быть классическое образование по предмету. Например, учитель химии должен окончить химфак. Считается, что выпускник классического вуза знает предмет лучше. А выпускник педвуза – считается, что и предмет может не знать, и в психологию не очень погрузился. Я не понимаю, как так получается, что ты окончил педвуз и вообще ничего не знаешь о педагогике. О педагогике как о способах взаимодействия, построения отношений с детьми, о том, какие смыслы ты несешь, какие ценности. Учителю важно понять работу с детьми.
Я, например, пришёл в школу на втором курсе университета, мне еще восемнадцати не было. Позвонил замдиректора школы, в которой я учился, и сказал: «Паша, у нас уволился учитель истории накануне 1 сентября. Ты не можешь выйти?»
Мне достался класс коррекции. Я всех этих детей помню как сейчас. Я приезжал после занятий в университете и с четырёх до восьми проводил уроки истории. С одной стороны, это было не напряжно для меня: молодой, успеваю везде, и там и сям. С другой стороны, я плавно погружался в школьную жизнь, и это было очень полезно.
Нас, тех, кто работал во вторую смену, на тот момент было пять педагогов – все молодые. Мы называли себя «ночные педагоги». У нас была своя тусовка.
Кроме нас, в школе не было никого: ни директора, ни замов – делай что хочешь.
И понятно, что проблемы, которые возникали, мы решали сами. Драка, порча имущества – да бог знает что еще! В семь – начале восьмого детей отпускали домой – вторая смена заканчивала учиться, и мы впятером стояли и сдерживали всю эту оторву, чтобы они головы себе и другим не снесли.
Отработал три года в школе, на пятом курсе у нас появилась обязательная годовая практика – тогда студентов-пятикурсников устраивали в московскую школу не меньше чем на ставку. Это была попытка закрыть вакансии в столичном образовании. Учителей катастрофически не хватало, и мы делали что могли.
По факту студенты-очники в педвузе учились вечером, а утром работали в школе. У меня тогда было три дня по шесть уроков – чётко на ставку. Это было нелегко. Три дня интенсивной работы с детьми – понедельник, среда, пятница, а вторник и четверг – дипломная работа, отдых, чтобы прийти в себя и хотя бы просто поспать. Правда, я свое свободное время тратил иначе. Приходил на уроки к коллегам, смотрел, что у них происходит, разбирался, из чего складывается школьная жизнь.
В этом соку важно повариться, чтобы понять, насколько ты готов в этом школьном пространстве жить дальше. Присутствовать на разговоре с родителями, как это делает директор, завуч и другие педагоги. Отвечать на умные вопросы детей. Взаимодействовать с коллективом и администрацией. Понять, наконец, что кроме уроков, которые ты отвел от звонка до звонка, есть внешкольные мероприятия, где складываются отношения и где могут возникать реальные проблемы.
«Два года фигни»
Я помню, у нас в педвузе была история педагогики. Два года фигни какой-то.
Да, Песталоцци, Сковорода, Ян Амос Коменский – это очень круто. Но зачем мне это нужно? Как это использовать учителю в своей работе? Связи между этой теорией и реальностью я так и не увидел.
Ну, были интересные занятия про возрастную педагогику, психологию, но опять-таки это всё абстракция. Ты знаешь про особенности пубертатного периода, гормоны и всё остальное. А вот он в школе перед тобой живой, прыгает и скачет – ты что делать с ним будешь? С чего начинать разговор? Что у него гормоны?
А вот наблюдать за коллегами, как они справляются в сложных ситуациях, самому вести уроки – другое дело.
Наверное, из этой ситуации в дальнейшем родилась идея создания базовых кафедр педвузов в больших школах, когда студент 2–3 дня учится предмету или теории, а 2–3 дня – в школе. Мы на встречах с помощником президента Андреем Фурсенко, с ректором МГПУ Игорем Реморенко разговаривали на эту тему. Многие директора столичных школ, в том числе и я, предлагали брать студентов на год в школу. Мол, закрепите за нами на год 3–4 студентов, пускай ездят в свободное время, когда есть возможность, дайте им один день, чтобы они этот день в школе были. Чем их занять, мы найдём: на уроки походят, не обязательно по своему предмету, посмотрят, как другие педагоги работают.
К сожалению, пока эта история не заработала. Слишком много формальных трудностей, но я уверен, что за ней будущее в развитии педагогического образования и подготовки специалистов. По факту мы так и стараемся делать уже сейчас. Приглашаем старшекурсников на работу в школу, присматриваемся и параллельно погружаем в школьную жизнь.
В 2020 году 30 процентов педагогов школы № 444, где я был тогда директором, – были педагоги до 35 лет. Я наблюдал за ними, они приходили ко мне, обращались за советом. Я видел, как они растут и работают над собой. Молодёжь в школу всё-таки приходит заряженная. Те, кто остаются в школе, остаются потому, что у них есть интерес, общение, движуха, взаимодействие, поддержка. Плюс они все учатся друг у друга. Можно, конечно, сказать – «я в домике и меня ничего не волнует, уроки провёл и до свидания». Такие тоже, к сожалению, есть. Именно поэтому у студентов и магистрантов должно быть больше практики и максимальное погружение в школьную жизнь. Мы ведь работаем с людьми.
«Я не хочу слушать дичь субъективных оценок»
Идеальных решений и однозначных формулировок в профессии педагога никогда не было, нет и не будет, потому что ситуации всегда разные.
Допустим, классный руководитель говорит: «У меня такой проблемный ребёнок в классе». А ему отвечают: «Он у всех проблемный. У тебя и у меня тоже».
И мне не нравится, когда начинают махать шашкой: «Мы сейчас быстро разберёмся». Я говорю: «Угомонись. Там столько подводных камней».
Мне однажды дали 5-й класс со словами: «Иди и поговори с учителем начальной школы, он тебе всё про них расскажет». Я пришёл, послушал и сказал: «Спасибо. Мне эта информация не нужна. Это были твои с ними отношения в течение четырёх лет. Я начинаю с чистого листа». Я не хотел слушать эту дичь субъективных оценок педагога.
Потом открыл некоторые дела детей, полистал личные характеристики.
А там написано, что эти дети просто монстры какие-то, маньяки и убийцы! Пятиклассники-то! Потом стал разбираться, почему у ребенка был конфликт с педагогом, и понимаю: ну нельзя так вообще-то себя вести с детьми, педагог не прав, и лучше бы я этого не знал, потому что не разочаровывался бы в коллегах.
Я часто слышу от учителей, мол, это не мои дети, мои – дома, я не буду тратить на них своё время. Да, я допускаю такое отношение. Всё-таки это работа, которая не заменит семью, жизнь.
Но если педагог позволяет себе проходить мимо плачущего ребёнка, ему надо уходить из школы.
Потому что отношения между взрослым и ребёнком – главная ценность в школе. А мастерство педагога – оно как раз в этой постоянной включённости и готовности помочь.
