Представьте ситуацию: ваш ребенок во втором классе говорит, что ненавидит математику. Что будете делать? Ответ на этот и многие другие педагогические вопросы дает Михаил Либкин – директор ОРТа в России («Общества ремесленного и земледельческого труда»). Эта благотворительная организация 143 года помогает улучшать образование в еврейских общинах. Сегодня одно из важнейших направлений ОРТа – поддержка общеобразовательных еврейских школ. Знать об этом тренде полезно, даже если у ваших детей нет проблем с успеваемостью. Подробности – в интервью «Еврейской жизни».
Михаил Либкин, директор ОРТа в России, один из организаторов «Московского Лимуда». Отец троих детей.
– ОРТ – организация в еврейском мире известная. Но все же имеет смысл напомнить, чем она занимается.
– Если коротко, это некоммерческая благотворительная организация, одна из старейших в мире, наверное, на сегодняшний день. Всю свою 143-летнюю историю она занимается поддержкой образования для еврейских общин или от имени еврейских общин. ОРТ позволяет получить доступ к самым современным, интересным и важным образовательным возможностям. Примечательно, что ОРТ – это российская организация, сохранившая свою аббревиатуру и название за рубежом. Я вообще не уверен, что есть еще организации, созданные в России и повлиявшие на еврейскую общину всего мира. Такая редкая история.
– Каким школам помогаете в России?
– Наш основной фокус сегодня на школах с этнокультурным еврейским компонентом. Мы системно помогаем пяти школам в четырех городах России – две в Москве, и по одной в Санкт-Петербурге, Самаре и Казани. Какие-то из них вообще были созданы по инициативе ОРТа. Например, школа в Москве на Новослободской была официально открыта в 1994 году по инициативе ОРТа совместно с Департаментом образования Москвы. Мы вместе создали современную интересную школу с технологическим направлением и еврейским компонентом. В Казани школу создала община, и мы начали с ней работать в начале 2000-х. Помогаем получать качественное образование в области информационных технологий.
– ОРТ делает образование более практикоориентированным?
– Это очень грубое определение. Факт в том, что в обычных школах России очень хорошее образование. В Москве, например, огромное количество фантастических школ с очень крутыми возможностями. Любое образование сейчас становится более практикоориентированным. Поэтому мы помогаем школе становиться лучше, чем она была бы без нас. ОРТ поддерживает те направления, на которые не хватает ресурсов и времени. Например, мы можем помочь школе привлечь каких-то интересных учителей, добавить больше внеурочной деятельности – кружки и соревнования. Но мы не работаем непосредственно с детьми, а помогаем школам – даем ресурсы и иногда экспертизу, которой не хватает. Работой с детьми занимаются сами школы. И мне кажется, что в России они делают это успешно.
– В еврейских школах ОРТа спокойно учатся и другие дети?
– Конечно. Но мне кажется, что вообще идея гетто не очень современна. Правильно? Мои дети учатся в школе ОРТа. Мне нравится, что они контактируют с разными детьми, разных национальностей и вероисповеданий. В этих школах изучают иврит. Если семья видит в этом ценность, это классно.
– А изучение иврита в них обязательно?
– Школы сами принимают решение об этом. Насколько я знаю, во всех еврейских школах России иврит изучается с первого класса. Особенно в тех городах, где большая община.
– В чем вообще суть еврейского образования?
– Если вы спросите у людей из разных сфер, то оно будет очень разным. Кто-то скажет, что это изучение Торы и Талмуда, и будет прав. А кто-то скажет, что это образование, в котором руководствуются еврейскими ценностями, и тоже будет прав. Учат ли там Талмуд – второй вопрос. Если человек хочет прийти к традициям и изучать религиозные аспекты, стать раввином – у него есть масса возможностей не только в Москве и Петербурге, есть несколько авторитетных ешив, колелей. Есть крупные общины, у которых свои учебные заведения, где дают и светское образование. Еврейский университет можно назвать. Есть кафедры в вузах, которые дают академические знания. В РГГУ, ИСАА МГУ и ВШЭ есть кафедры.
– Школы при общинах преимущественно частные?
– Да, и они отличаются большей религиозной составляющей. Есть несколько государственных школ в разных городах России, в которых преподают так называемый этнокультурный еврейский компонент. В основном туда идут дети из семей, для которых важны еврейская атмосфера, ценности, традиции. Но это преимущественно не соблюдающие семьи. В них родители хотят сохранить еврейский характер и еврейскую душу своей семьи, но при этом в большей степени отдают приоритет качественному основному образованию и поступлению в светские российские вузы.
– Еврейское образование в России доступное?
– Я говорю про большие города. В маленьких городах все сложнее, но там и общины очень маленькие. Иметь школу в городе, где община составляет 500 человек, тяжело экономически. Но есть и сравнительно небольшие города, вроде Тулы, в которых общине удалось построить школу. Там, где есть община и спрос, еврейские школы появляются. А высшее образование – в основном в Москве и Петербурге.
– Расскажите про неформальное образование. В чем его смысл?
– Я вообще верю в образовательную среду. Как-то проводили большое качественное исследование в разных школах мира. Ученые искали общие характеристики у лучших школ мира. Оказалось, что практически все они – школы полного дня. Ребенок туда приходит утром, и свет в окнах не гаснет до вечера. Это некая тенденция. Мы видим, что в России то же самое. К формальному образованию обычно относится то, что находится в расписании, то есть классно-урочная система, внеурочная деятельность, формальные кружки и курсы. А все остальное, то что не укладывается в стандартные рамки, строится на принципах гуманистической педагогики – это неформальное. Неформальное образование – очень важный образовательный элемент, образовательная философия. Но мне кажется, основная идея в том, что человек должен все время находиться в образовательной среде. Она может включать очень разные элементы – от классической классно-урочной системы до кружков, лагерей, шаббатонов, соревнований, спортивных секций. В этой образовательно-воспитательной среде ты совершенно разными органами чувств и инструментами получаешь образование. Не только сидя на уроке с ручкой и тетрадкой.
– Существуют онлайн-проекты неформального образования? Если да, то полезны ли они?
– В моем представлении неформальное образование – это общение с людьми. И я не верю в качественное общение в онлайне. Но при этом, конечно, классных образовательных проектов хватает. Я знаю некоторые российские и иностранные проекты по иудаике – мультики, например. Или есть замечательный проект «Пижамная библиотечка» – хороший пример неформального образования. У нее есть онлайн-мероприятия, но есть и встречи.
– Что за библиотека?
– Считается, что когда ребенок идет спать, он надевает пижаму. «Пижамная библиотечка» – это проект, в рамках которого дети совершенно бесплатно могут получать еврейские книжки для чтения вечером дома прямо по почте. Очень классно поддерживают эту историю. Мои дети подписаны.
– У вас трое детей. Они тоже учатся в школе ОРТа?
– Да, старшая дочка в школе, остальные дети ходят в дошкольное отделение. Практически все большие школы в Москве – это так называемые образовательные комплексы, которые имеют дошкольные отделения, иногда даже колледжи. Чаще всего детские сады сейчас присоединены к школам. Это позволяет создать непрерывную траекторию образования ребенка от трех лет до окончания школы.
– Нужно ли ребенка принуждать к неформальному образованию?
– Не должно быть принуждения ребенка. У нас есть дома правило. Мы жестко что-то требуем от ребенка, только если это связано с его физической безопасностью. Во всех остальных ситуациях не нужно к чему-то принуждать, это напрасно. Неформальное образование, как и любое другое, должно быть интересным. Если ребенок во втором классе говорит, что ненавидит математику, нужно разговаривать с учителем. Не может ребенок ненавидеть математику. Это значит, что есть что-то, что его могло испугать. И в неформальном образовании абсолютно та же история. Если ребенок приехал на спектакль, мастер-класс или в лагерь и ему там не нравится, не надо заставлять его там находиться. Ему не будет интересно, эффект будет обратным гарантированно.
– Но если не принуждать к походам в секции, например, маленький ребенок сам никуда не пойдет.
– Но мы же сейчас про предложение, а не про принуждение. Предлагать вариант, конечно, нужно. Мы вот с детьми много путешествуем. Ребенок не хочет восемь часов сидеть в машине. Но у нас есть возможность объяснить, куда мы едем и что собираемся делать. У него есть возможность сказать «нет». Принуждение – это сказать в ответ: «Все равно ты будешь это делать». Но мы живем с человеком, он маленький, у него кругозор отличается от нашего. У нас с этим маленьким человеком есть некий диалог. Например, я говорю: «Тебе будет прикольно пойти на танцы». Ребенок отвечает, что не хочет. Тогда нужно пробовать обсудить почему. Ему просто не интересно или он боится показаться смешным – разные варианты могут быть. Но если просто не хочет – имеет право отказаться. Я против принуждения, но если нужно помочь маленькому человеку попробовать что-то новое, это классно. Если ребенку где-то не нравится, не надо заставлять туда ходить. Моя подруга закончила музыкальную школу по скрипке. В день окончания она выбросила скрипку. Ее заставляли. Пугали, что она станет дворником.
– По качеству неформального образования еврейская община обошла другие этнические объединения?
– Не буду уходить в сравнения. Знаю лишь, что неформальное образование в еврейской общине на очень высоком уровне. Я больше 15 лет реализовывал огромный проект неформального образования «Московский Лимуд». К нам пришли ребята из армянской общины. Сказали, что хотят сделать такой же. И сделали хорошо. Они поездили, поучились, посмотрели, проконсультировались с нами и создали фантастический проект. Мы были лидерами в этой сфере. Но пришли ребята из другой общины и сделали очень качественно тоже.
– Назовите самые яркие проекты еврейского неформального образования.
– Я точно знаю, что у еврейского агентства «Сохнут» неплохие лагеря. Был отличный лагерь J-Camp. К сожалению, он пока не проводится. Людям, которые ездят в религиозные лагеря, тоже нравится. Фантастические образовательные возможности с неплохим контентом в Еврейском музее и центре толерантности. Про Музей истории евреев России тоже забывать не стоит. «Гилель» делает очень важное – занимается неформальным образованием для студентов. Есть сеть воскресных школ. Когда я был ребенком, то ходил в такую. Эту сеть сегодня поддерживает РЕК, если я не ошибаюсь.
Это важная история, особенно для городов, которые не могут себе позволить иметь большие школы.
В нашей сети школ ОРТ учится 4500 детей. Это единственная светская сеть еврейских школ в России, там используется много инструментов неформального образования. Также отмечу Московский еврейский кинофестиваль, у него большой образовательный блок. Кроме того, проводятся разные шаббатоны – выезды куда-то на выходные. Проблема в том, что это все сконцентрировано в больших городах. Но, с другой стороны, еврейская община в основном в них и есть.
– Какой процент неевреев в проектах неформального образования?
– Не знаю. Понимаете, мы сейчас уйдем в вопрос, кто еврей, а кто нет. В разных общинах вам на этот вопрос по-разному ответят. На мой взгляд, важно, чтобы у человека был искренний и не меркантильный интерес. Когда я организовывал «Московский Лимуд», мы никогда не спрашивали у людей об их национальности. Но у меня сложилось ощущение, что 80–90% интересующихся людей имеют какое-то формальное отношение к евреям или это супруги евреев. Инклюзивность – это очень важная история. Люди из смешанных семей должны чувствовать себя комфортно в еврейской общине. Хотя, на мой взгляд, воспитание детей в одной выбранной культуре более перспективно, чем глубокий мультикультурализм внутри семьи.
– Почему?
– Просто представим себе, что рождается ребенок в семье. Если у родителей одинаковые представления о том, как его растить, тогда они понимают, что с высокой вероятностью он получит определенную культуру, причем я не только про еврейскую. Если родители или бабушки и дедушки не могут договориться, ребенок, может, не будет себя чувствовать членом никакой общины. Может быть, это и прикольно, но мой выбор был другой.
– В свете последних политических событий многие евреи репатриируются. Отражается ли это на еврейском образовании в России?
– Для общин важно, что уезжает много специалистов, которые занимаются еврейским образованием, потому что они часто владеют ивритом. Но невозможно представить, что все евреи сейчас встанут и соберутся в Израиль. Община в России очень большая. Есть тенденция: когда у людей какие-то кризисные моменты, они хотят находиться среди своих. Насколько я знаю, практически во все еврейские организации сейчас приходит очень много новых людей. Кому-то тяжело, кому-то грустно.
– Чего не хватает неформальному еврейскому образованию сегодня?
– В Москве тысячи три, наверное, мест во всех еврейских школах. Они не могут вместить всех желающих. Это значит, что большая часть детей не имеет доступ к еврейскому образованию, в том числе неформальному. Я думаю, что катастрофически не хватает проектов для детей, и в особенности для подростков. В периоды школьных каникул несколько организаций и общин проводят лагеря, но этого очень мало, на мой взгляд. Нужны подростковые клубы, проекты. Очень мало возможностей для людей возраста 30–35+, особенно если у них нет детей. Думаю, что эти две группы обделены.
– Переходим к формальному образованию. Получается, что к нему относятся детские сады, школы и академическая иудаика?
– Есть ешивы, махоны, колледжи – довольно много всего. Если мы говорим о школьном образовании, у каждой крупной общины существует своя структура формального образования с выдачей дипломов, сертификатов, удостоверений. Также определен ряд работ, которые человек потом может выполнять внутри общины. Если мы говорим о формальном образовании школьного уровня, то есть дневные школы у общин и государственные. Высшее образование представлено кафедрами внутри уже существующих университетов, а есть отдельные заведения, как Еврейский университет. Есть большие академические центры «Сэфер» и «Петербургская иудаика».
– Еврейская школа – это синоним лучшего образования или нет?
– Нет. Я знаю в мире очень плохие еврейские школы. Но в России я никогда не ругаю коллег. Я считаю, что у каждой школы есть своя специфика. Люди, которые отдают ребенка в еврейскую школу, имеют разные ценности. В зависимости от этого они и выбирают школу. Есть школа, куда бы я не хотел отправлять своих детей, но это не значит, что она плохая. Просто в ней делают фокус не на том, что важно для моей семьи. Очень просто сказать, что в одном месте плохо, а в другом хорошо. Но это не всегда правда.
– Чем еврейская школа отличается от обычной российской?
– Я бы сказал, что еврейская школа должна базироваться на еврейских ценностях. Например, она не может работать по субботам. Не думаю, что могут быть еврейские школы, в которых не изучают иврит и не отмечают Рош а-Шана или Песах. Это базовые вещи, и они не должны становиться формальностью или галочкой в школе. Главное отличие – атмосфера и дух.
– Раз уж вы сказали про еврейские ценности, можете сформулировать их?
– В разных семьях будут разные ответы, но я могу за себя сказать. Мне важна человекоцентричная система: не только результат, но и то, как человек себя чувствует. Никто не должен быть исключен. У меня дети учатся в московской школе ОРТ №1540, там реализована модель полной инклюзии. Например, у сына в группе в детском саду есть особенный ребенок. У него расстройство аутистического спектра. И очень важно, как воспитатель создает и для этого ребенка, и для всех остальных понятную среду. Он объясняет, почему этот мальчик внезапно откуда-то выскакивает, бегает, а потом возвращается на место. Почему он не всегда им отвечает. Мой сын взаимодействует с разными людьми. Он учится тому, что не все понимают один язык. Он привыкает к тому, что если у человека есть особенность, он не хуже других. И дети с разными особенностями учатся во всех классах и группах школы. Уважение – это еврейская ценность, такая же, как традиции, образование и прочие общечеловеческие вещи.
– Что конкретно для вас было важно, когда вы отдавали дочку в школу?
– Безопасность, атмосфера, качественное образование, традиции. Для меня важно, чтобы дети базовое понимание иврита получили. Но если бы там было плохое «основное» образование, я бы туда не отдал ребенка. Потому что будущее моих детей светское.
– Какое идеальное соотношение формального и неформального образования для ребенка?
– Это не важно. Важна среда. Если она дает представление о еврейской культуре в широком смысле, то мне, по большому счету, не важно, какие инструменты для этого были применены. Но я не верю, что без неформального образования вообще можно чему-либо научить. Просто уроков математики недостаточно, чтобы человек ее полюбил. Если вычесть сон, то ребенок проводит в школе больше времени, чем с родителями. Очень важно доверять школе. Выбор инструментов, которым пользуются в любой образовательной организации, – это тоже вопрос доверия к школе.
– Есть ли у еврейского формального образования очевидные минусы и плюсы по сравнению с нееврейским?
– В еврейской школе какое-то количество часов будет уделяться еврейскому образованию. Значит, в эти же часы, когда идет факультатив по еврейской истории, можно было бы заниматься робототехникой, мультипликацией или акробатическим рок-н-роллом. Другой вопрос, что я, например, умею рассказывать про еврейскую историю на уроках по анимации. Это не шутка, наберите в интернете «еврейский мультик, который делают в школах», посмотрите, какое качество. Мы понимаем, что при этом рассказываем еврейскую историю – классная интеграция. Это очень важный инструмент неформального образования. Для кого-то это минус, а для меня плюс. Я очень часто слышу, что какую-то школу называют лучшей в городе. И мне звонят, просят посоветовать какую-нибудь. А нет универсальных школ. Если одна подошла вашим друзьям, это не значит, что она подойдет вам. Нужно пойти, внимательно посмотреть урок, изучить расписание. Тут нет понятия «минус».
– То есть назвать самые успешные еврейские школы невозможно?
– Не буду этого делать, потому что это значит, что какие-то неуспешные. В некоторых государственных еврейских школах нет кошерного питания, например. И некоторые родители не могут отправить в них детей. Но это не будет означать, что эти школы хуже других. Просто в матрице выбора семьи они отсеиваются. Другой пример: семья сильно соблюдающая. Родители после определенного возраста не хотят, чтобы мальчики учились с девочками. Если в школе нет раздельного обучения, это не значит, что она плохая. Просто этой конкретной семье такой вариант не подойдет. В каких-то школах намного больше внимания будет уделяться изучению традиций, а «светские» предметы будут изучать на самом базовом уровне. Моим детям такая школа не подходит. Но некоторые люди говорят: «Мои дети пойдут в ешиву, наша школа должна готовить к этому». Мне это не близко, но школа-то не обязательно плохая. Пусть школы будут разными. Чем больше разного, тем лучше.
