Мы уже писали о том, что 18–19 июня в федеральном образовательном центре «Сириус» состоялась международная научно-практическая конференция «Инклюзия XXI», на которой выступила директор Института коррекционной педагогики (ИКП) Татьяна Соловьева. Ее доклад вызвал острую реакцию среди родительских общественных организаций и НКО, занимающихся проблемами детей с инвалидностью. Они создали петицию, адресованную различным государственным инстанциям, ответственным за исполнение поручения президента в части организации образования детей-инвалидов. Представители общественных организаций выразили тревогу по поводу различных тезисов доклада Соловьевой, в частности, предложений лишить родителей права выбора формы образования и образовательной организации, возврата исключительно к специальному образованию и дискредитации инклюзивного образования, которое по мнению подписантов, уже доказало свою эффективность за эти годы. На эту тему уже высказался первый зампред комитета Госдумы по высшему образованию и науке Олег Смолин. Своим мнением поделились председатель правления Межрегиональной Монтессори-Ассоциации Оксана Иванова и руководитель департамента коммуникаций ассоциации «Аутизм-Регионы» Екатерина Заломова. Всероссийская организации родителей детей-инвалидов (ВОРДИ) была одним из инициаторов создания петиции.
Предоставляем слово руководителю ВОРДИ Елене Клочко.
– Ваша организация сотрудничает с органами власти на всех уровнях. Насколько эффективно складывается Ваше взаимодействие, и что бы Вы выделили в числе своих основных достижений за период Вашей деятельности?
– На нашем сайте в разделе «Карта интересов» указано 14 направлений жизнедеятельности ребенка с инвалидностью и инвалида с детства, по которым мы работаем.
В частности, мы добиваемся обеспечения инвалидов бесплатными лекарственными препаратами и техническими средствами реабилитации. Например, большая кампания была связана с принятием федеральных решений в части обеспечения и датчиками непрерывного мониторирования глюкозы для детей с сахарным диабетом 1 типа.
В сфере образования – это бесконечный поток проблем и решений, в достаточно конструктивном диалоге с Минпросвещения России.
Вот сейчас, например, мы привлечены к мониторингу Межведомственных комплексных планов по развитию инклюзивного образования до 2030 года.
И я, как член Совета при Правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере, получая информацию от Региональных отделений ВОРДИ, могу представить выводы из мониторинга актуального положения в субъектах РФ вице-премьеру Татьяне Голиковой и предлагать решение проблем через поручения Совета. Например, последнее поручение касается выведения около 40% детей-инвалидов на надомное обучение, хотя по официальным отчетам они числятся – кто в коррекционных школах, кто в общеобразовательных школах в инклюзивных классах. Сейчас готовится общероссийская проверка, и будет принята новая форма Росстата, в которой, во-первых, посчитают всех детей с инвалидностью и ОВЗ, выведенных на надомное обучение, а, во-вторых, определят, на каких основаниях они были отправлены на надомное обучение, насколько это соответствует приказу Минздрава о состоянии их здоровья, и в каких случаях это в принципе не соблюдено.
Так что проблем достаточно много, все время прибавляются новые, их нужно решать. Либо мы видим их с уровня регионов системно, когда многие регионы обращаются с одним и тем же вопросом. Например, был вопрос, касающийся исполнения, а точнее, неисполнения законодательства в части обеспечения бесплатным двухразовым питанием детей с ОВЗ, обучающихся в общеобразовательных школах. Эта работа заняла у нас по времени около года: все регионы по единой технологии обращались в прокуратуры, надзорные органы и так далее, ссылаясь на нарушения законодательства по этому вопросу. А потом, следом за этим, сразу встал вопрос относительно того, почему в федеральном законе указано, что бесплатное двухразовое питание полагается только детям с ОВЗ, а инвалиды оказались лишенными этого права. Но значительное количество регионов пошли навстречу, и этот вопрос тоже был решен во многих субъектах. В общем, мы работаем по всем направлениям жизнедеятельности ребенка с инвалидностью и его семьи или взрослого инвалида с детства, его семьи.
– Согласны ли вы с утверждением директора Института коррекционной педагогики Татьяной Соловьевой, что инклюзивное образование не должно предоставляться каждой школой и каждым детским садом, и что оно отрицательно влияет на результаты образования нейротипичных детей?
– Мы обратились с петицией в различные государственные структуры, ответственные за исполнение поручения президента в части проведения анализа и предложений по организации образования детей с ОВЗ и инвалидностью. Знаю, что и сама Татьяна Соловьева опровергает свои заявления, и Минпросвещения комментирует их как несогласованные. Да, инклюзия уже стала привычным термином, и механизмы ее обеспечения в общеобразовательных организациях закреплены Законом «Об образовании», но только они далеко не всегда исполняются на местах или осуществляются не в полной мере.
Нам хорошо известны причины, по которым эти механизмы не работают или буксуют.
Конечно, поместить ребенка в класс из 30 человек, не обеспечив его ни тьюторами, ни дополнительными специалистами в соответствии с программой, установленной по заключению ПМПК, не прикладывать к его обучению и развитию никаких усилий – это не означает обеспечить инклюзию. В этом случае мы вынуждены говорить о псевдоинклюзии, в результате которой ребенок будет неуспешен, он будет всем мешать и вызывать раздражение и у педагогов, и у остальных детей, и у их родителей.
Для оптимального решения этого вопроса разработана технология так называемых ресурсных классов, в которых сосредоточены квалифицированные специалисты по различным нарушениям, с которыми пришел конкретный ребенок. Ребёнок зачисляется в обычный класс, но какое-то время он проводит в ресурсном классе (зоне), осваивая с помощью специалистов адаптированную общеобразовательную программу, а затем постепенно включается в инклюзию в составе обычного класса с поэтапным увеличением времени нахождения в обычном классе.
Проблема есть и в финансировании детей с инвалидностью и с ОВЗ, обучающихся в общеобразовательных школах, потому что для них нужно создать специальные образовательные условия. У Министерства просвещения есть методические рекомендации, которые раскрывают механизм этого дополнительного финансирования.
В коррекционной школе нормативы финансирования детей с ОВЗ в 2–3 раза выше, чем в общеобразовательной, а если такие ребята приходят в общеобразовательную школу, они финансируются на общих основаниях,без повышающих коэффициентов. Как вы думаете, к чему это может привести? Ровно к отсутствию обеспеченности специальными образовательными условиями, и эта ситуация массовая для регионов страны.
– Как часто школы отказываются принимать детей с особенностями в развитии?
– Очень часто. Начинается с того, что ребенок с инвалидностью идет в детский сад по месту жительства, и это правильно. А вот в ближайшую школу он не всегда может пойти, потому что у школы есть право отказать ему в случае отсутствия мест. И тогда мы имеем странную картину, когда ребенок, который именно в том нуждается, чтобы быть поближе к дому в силу имеющихся нарушений, вынужден ездить куда-то за тридевять земель – в коррекционную или общеобразовательную школу, которая согласится его принять. И этого бы не случилось, если бы ближайшая школа к месту жительства должна была бы в приоритетном порядке зачислять таких детей.
Тогда бы все школы были вынуждены создавать специальные образовательные условия, и от этого невозможно было бы отказаться. У нас есть указ Президента и письмо Министерства просвещения, по которым первоочередное право на поступление в ближайшие школы имеют дети военных, судей, полицейских, еще нескольких категорий граждан. То есть принимаются во внимание права родителей, а не детей. И если ты не военный, не полицейский, а у тебя ребенок с ОВЗ, то ты в ближайшую школу рискуешь не попасть.
Если родители не находят школу, которая согласна их принять или она расположена очень далеко, то нередко семья вынужденно выбирает надомное обучение, а ничего ужаснее для детей с ОВЗ нет, чем остаться в такой изоляции.
В идеальном варианте, начинаясь с детского сада и продолжаясь в школе, инклюзия обеспечивает социализацию в жизни.
– По мнению депутата Госдумы Олега Смолина, дети с нарушениями зрения и слуха, а также с тяжелыми множественными нарушениями развития все же должны обучаться в коррекционных школах, поскольку там созданы особые условия и есть необходимые специалисты, что нельзя обеспечить в массовых школах. Разделяете ли вы эту позицию?
– Да, но таких детей совокупно около 40% от общего числа детей-инвалидов и детей с ОВЗ, а остальные 60% имеют разной степени ментальные нарушения в части интеллекта и поведения, их потребности необходимо принимать во внимание. Никто не говорит о том, что слепой должен учиться за соседней партой, для них есть прекрасные коррекционные школы. А надо говорить про то большинство, около половины из которых выведены на надомное обучение, иными словами – лишены социализации. Именно они и нуждаются в инклюзии.
Все начинается с образования. Если дать таким детям образование, то начнут пустеть интернаты соцзащиты.
Поэтому им нужно предоставить все возможности для того, чтобы они учились в соседней школе.
Ребенок с особенностями не должен мешать остальным детям, он такой же гражданин Российской Федерации, он имеет такое же право на образование, как все дети, даже если родители здоровых детей не очень хотели бы, чтобы такие дети учились совместно с их детьми.
– А работать с общественным сознанием разве не надо? Какие бы вы привели аргументы в пользу инклюзии не только для ребят с ОВЗ, но и для здоровых детей?
– Толерантность – на самом деле это глубокое понятие. Там и сострадание, и гуманизм, и помощь слабому, и вообще на самом деле отношение к старикам и к инвалидам это показатель нравственности общества. И родители, которые думают о том, что этот мальчик или девочка с инвалидностью или ограниченными возможностями здоровья в этом классе мешает их ребёнку постигать азы образования, пускай задумаются, чем этот ребёнок им мешает.
Если поведением, то, значит, там не хватает тьютора. Но там, где классный руководитель понимает эту ситуацию, он ее решает на уровне класса. Там, где директор школы понимает эту проблему, он решает ее на уровне школы. И таких прецедентов колоссально много. Мы же работаем, мы видим картину по всей Российской Федерации, как она меняется. У нас ежегодно открывается по два-три ресурсных класса чуть ли не в каждом регионе.
– 2−3 ресурсных класса в каждом регионе в течение года – этого достаточно?
– Это очень мало, но это заслуга родителей, которые донесли свой запрос и заслуга администрации образовательных организаций, которые на этот запрос отреагировали и на консенсусной основе достигли понимания в том, что все дети имеют право на образование. Даже если это не нравится значительной части родителей обычных детей, которые не желают, чтобы их дети учились совместно с инвалидами, мигрантами, хулиганами и другими детьми, не соответствующими их идеальным представлениям – не будет стерильной среды.
Продолжение следует…
ВОРДИ входит в список 4-х общероссийских организаций, к которым относятся Всероссийское общество инвалидов, Всероссийское общество глухих, Всероссийское общество слепых.
Она объединяет родителей детей-инвалидов c различными нозологиями и инвалидов с детства с ментальными и иными нарушениями, которые нуждаются в представительстве своих интересов после 18 лет.
ВОРДИ действует с 2018 года и охватывает родителей детей-инвалидов из 73 регионов и 104 муниципалитетов. Организация активно сотрудничает с государственными органами и участвует в законотворческой деятельности по проблемам своей целевой группы.
Среди партнеров ВОРДИ – Правительство Российской Федерации, Совет Федерации, Государственная Дума, Минтруд, Минпрос, Минспорт, Минздрав и другие ключевые ведомства как на федеральном, так и на региональном уровне.
