В странах Европейского союза наблюдается значительное ухудшение базовых образовательных навыков у школьников. Согласно докладу Европейской комиссии, почти треть 15-летних не достигают минимального уровня знаний в математике, а каждый четвертый учащийся испытывает серьезные затруднения в чтении и естественных науках. Этот спад особенно заметен после пандемии, когда массовые закрытия школ негативно повлияли на качество образования, говорится в документе.

«В настоящее время ЕС находится еще дальше от своей цели, установленной для Европейского пространства образования: к 2030 году не более 15% 15-летних учащихся должны демонстрировать низкие результаты», – пишут авторы доклада. По их данным, уровень базовых знаний по математике у детей в Европе снизился на 6,6 процентных пункта с 2018 года, однако в целом высокие показатели снизились по всем отслеживаемым направлениям в образовании.

Такая ситуация представляет серьезную угрозу для экономики ЕС, указывает Еврокомиссия. Недостаток базовых навыков у будущей рабочей силы может подорвать производительность труда и конкурентоспособность региона, что становится критически важным на фоне масштабных трансформаций, связанных с зеленым и цифровым переходом, говорится в докладе. Так, работодатели уже отмечают серьезную нехватку квалифицированных специалистов, что мешает компаниям масштабировать производство и адаптироваться к новым экономическим вызовам.

Нехватка квалифицированных педагогов только усугубляет ситуацию: эта проблема, частично вызванная последствиями пандемии COVID-19. Сочетание всех этих факторов позволяет говорить о глобальном мировом кризисе в образовании, – считает научный руководитель Института проблем образовательной политики «Эврика» Александр Адамский. О причинах и следствиях этого явления он размышляет в интервью «Вестям образования».

– Почему Вы считаете, что система образования переживает кризис?

– Дело в том, что кризис образования вечен, он постоянен и универсален. По скромным подсчетам, система образования существует 2500 лет, и все это время мы слышим жалобы на качество образования. В 1 веке нашей эры римский философ-стоик, поэт и государственный деятель Луций Анней Сенека писал одному своему ученику, губернатору Сицилии, что «мы учим, к сожалению, для школы, а не для жизни». Можете себе представить, когда это было? Прошли тысячелетия и вот в США в начале 60-х годов ХХ века после запуска советского спутника была развернута целая кампания, поводом к которой послужило то, что американские школьники не осваивают программу по математике и физике. В 1961 году тогдашний президент США Джон Кеннеди назначил первым помощником государственного секретаря по вопросам образования и культуры Филиппа Кумбса. Он выступал за реформирование системы образования, поставив две задачи: увеличение финансирования школ и массовая переподготовка кадров. Ни того, ни другого не было сделано, и тогда Филипп Кумбс был вынужден покинуть свой пост. Позже, в 1968 году он написал книгу «Кризис образования в современном мире: системный анализ», в 1970 году ее издали в СССР, а через 20 лет вторую книгу «Мировой кризис образования: Взгляд из восьмидесятых», в которой констатировал, что кризис углубляется, а система образования не меняется. Он выделил пять основных факторов критической ситуации, в числе которых: наплыв учащихся, резкий и невиданный ранее спрос на образование; острая нехватка средств, серьезно ограничивающая возможности систем образования в удовлетворении спроса; увеличение стоимости образования; «функциональная неграмотность»; несоответствие выпуска специалистов потребностям общества; инертность и неэффективность.

– Что характеризует кризис европейского и российского образования сегодня?

– Ключевая особенность этого кризиса на современном этапе заключается в инерционности образовательной системы, которая не реагирует на смену целей, задач, установок той онтологии, которая устанавливается в мире. Я учитель физики по первому образованию и могу засвидетельствовать, что если раньше мы физику и математику учили по сложной программе для того, чтобы люди могли подготовиться к поступлению в вуз, и, дай Бог, 4-5 человек из 30 учащихся в классе осваивали эту программу, то сейчас в нашу жизнь пришли высокие технологии, и социализация каждого человека практически невозможна без знания физических закономерностей, природных явлений и так далее. То есть установки, цели освоения физики поменялись кардинально: от подготовки к вузу до подготовки к жизни.

Почему я про Сенеку вспомнил? Потому что еще в начале нашей эры он говорил о том, что образование нужно не для школы, а для жизни. А мы продолжаем оценивать уровень освоения предмета по физике и математике по объёму знаний, необходимых для сдачи ЕГЭ и поступления в вуз.

Игнорируя актуальную задачу массового освоения содержания и базовых навыков естественно-научного образования для жизни. А это значит, что надо менять не только программы и систему оценки результатов, но и способы преподавания, чтобы повысить мотивацию к обучению.

– Но от школы требуют прежде всего результаты – ВПР, ОГЭ, ЕГЭ, победы школьников в олимпиадах, и эти результаты влияют на рейтинги школ и на стимулирующие выплаты педагогов, обучение становится все более жестко унифицированным (единые программы и учебники), и как все это соотносится с интересами каждого конкретного ребенка?

– Никак. Ребенок может быть увлечен только тем, что связано с его повседневной жизнью, с окружающим его миром, на решение таких задач он готов тратить свое время и творческие способности, а школа ставит перед ним искусственные цели (подготовиться к ВПР, к очередной диагностической работе или к ГИА), поэтому интерес ребенка к школе, к образованию падает уже зачастую в младших классах. Вместе с этим растет и недоверие родителей к массовому «официальному» образованию и уход в сферу альтернативного, в том числе семейного образования.

Сегодня мы имеем дело с совсем другим поколением детей, которое ориентируется в цифровом мире гораздо лучше взрослых. Мои друзья, ровесники, в том числе выдающиеся ученые, которым уже за 65, за 70, покупая себе новый телефон, обращаются, как Вы думаете, к кому? К внукам, которым от 3 до 7 лет. Я хочу подчеркнуть, что это учёные, доктора наук, академики, обладающие эрудицией, но не имеющие достаточных цифровых компетентностей. Мой товарищ, академик РАО Александр Григорьевич Асмолов, любит такую метафору: мы в этом цифровом мире – туристы, а дети и внуки – аборигены.

Это же не то, чему их в детском саду научили или родители подсказали, они сами осваивают эти довольно сложные способы общения и взаимодействия с высокотехнологичными устройствами.

И надо двигаться по этому пути дальше, «эксплуатировать» эти компетентности, усложнять задачи, к которым у детей есть реальный интерес. Если есть ветер, то надо поставить парус, и тогда лодка помчится вперед. А если ветер дует в одну сторону, а вы пытаетесь искусственно повернуть его в другом направлении, то ничего не получится. И здесь возникает главная точка бифуркации: или образование идет навстречу переменам, стараясь встроить детей в быстро развивающийся цифровой мир, или оно стоит на месте, превращая школу в место временной передержки и подготовки к следующей образовательной ступени. И вполне логично, что при таком подходе измеряться будет уровень формальных знаний, а не уровень компетенций, то есть умение применять полученные знания на практике.

– Онлайн-школа Skysmart провела исследование, чтобы выяснить отношение россиян к школьным оценкам. Эксперты опросили более 1200 родителей, проживающих в крупных российских городах. Так, на вопрос о том, считают ли они школьные оценки показателем уровня знаний, положительный ответ дали чуть больше четверти опрошенных – 28%. 38% заявили, что отметки не отражают образованности школьников, зато могут повлиять на аттестат. С тем, что успеваемость нельзя считать показателем реального уровня знаний и беспокоиться о ней нет смысла, согласились 23% респондентов. Также в ходе опроса родителям задали вопрос, влияют ли, по их мнению, школьные оценки на карьерные успехи детей в будущем. Менее половины (41%) ответили отрицательно. В том, что отличники и хорошисты с большей вероятностью добьются успеха в будущем, убеждены 30% родителей. Почти столько же (29%) заявили, что те, кто учится на двойки и тройки, могут получить от жизни не меньше, чем круглые отличники. У нас изменилось понятие успешности?

– Сегодня быть успешным – это значит уметь постоянно менять способ и вид деятельности, потому что технологическое развитие очень мощное, и если ты специалист только в одной технологии, завтра она сменится, и ты будешь выброшен на улицу и останешься не у дел. И как это не парадоксально звучит, но карьера зависит от способности учиться заново. Если эта компетентность не развита, мотивации на это нет, то это трагедия. Поэтому вопрос в том, как использовать естественное стремление ребёнка познавать новое. Усложняйте задачу, делайте ее более глубокой и развивающей, чтобы ребенок искал новое для себя средство общения с миром.

– Мы говорим, что родители не доверяют системе образования, уходят в альтернативный сектор, а система, в смысле государство, доверяет учителю?

– К сожалению, ответ на этот вопрос отрицательный. Отсюда – диктатура показателей, навязываемая школе, избыточная бюрократическая отчетность. И второе направление – недофинансирование школы и учительских зарплат. Об этом трудно говорить, но доверять малооплачиваемому работнику очень сложно. Это известно на любом производстве, включая творчество. Здесь есть корреляция, прямая связь, и мы наблюдаем двойной негативный отбор: в педвузы идут не самые сильные, и в школы идут тоже не самые лучшие из выпускников педвузов. Поэтому место учителя на рынке труда – между охранником и кассиром. Так следует из результатов исследования HeadHunter. В экономике образования есть пороговое значение. Если объём ВВП на образование ниже определённого значения, то эффективность падает. То же самое с уровнем оплаты труда, то же самое с нагрузкой. Есть пороговое значение системы. Это математика. Поэтому мало того, что оплата должна быть адекватна рынку труда, но это должна быть массовая заработная плата.

Когда мы говорим, например, про актёров, то конкурс на актёрские отделения очень высокий, до тысячи человек на место. Но, понятно же, что актёры в массе своей живут небогато. Однако есть прослойка, которая живёт очень хорошо. Это создаёт разницу потенциалов, давление. Значит, есть куда стремиться.

Куда стремиться учителю?

Никто из учителей головокружительной карьеры не делает, бешеных денег не зарабатывает. Поэтому должен быть единый федеральный оклад около 75 000 рублей, и это за одну ставку, за 18-20 часов, и виды деятельности, которые должны быть оплачены сверх этого. Это задает определенную планку для доли расходов ВВП на образование.

Если это сделать невозможно, то возникают манипуляции в виде призывов повышать престиж учителя, декларации об энтузиазме и о работе по призванию. Но, повторюсь, доверять низкооплачиваемому учителю довольно сложно. Поэтому задача государства – вкладывать в образование и доверять учителю.

– Что для этого нужно сделать?

– Первое, что можно сделать – это изменить общественное мнение. Здесь есть такая максима, как говорится, не сочтите это за фантазию, но учитель живёт и работает так, как позволяет общество – с большой нагрузкой и низкой оплатой.

Вместо диктатуры показателей следует делегировать полномочия учителю, чтобы он имел возможность, время, инструменты оценить развитие ребенка, его уровень освоения компетентностей, его степень социализации, а не только внешние факторы – ОГЭ, ВПР, ЕГЭ и т.д.

Если это доверие делегировано, институционализировано, тогда учитель имеет возможность и отвечать за результаты, и достигать их.

На слуху финская система образования, отличительная черта которой состоит в том, что весь объём аттестации находится в руках учителя, а не в ведении вышестоящего органа управления.

Во-вторых, инвестировать средства в развитие учителя. Это значит давать ему время для того, чтобы участвовать в конференциях, а не только в конкурсах, стимулировать его профессиональный рост, каждые 5–7 лет предоставляя годичный отпуск для этого. Это дорого, но если не установить достойные расходы на развитие учителя, то он не будет ни мотивирован, ни компетентен, ни понимать, что нужно ребёнку для того, чтобы социализироваться завтра. И он будет работать на вчерашний день, независимо от того, хочет он того или нет. Неудовлетворённость будет накапливаться, кризис будет разрастаться и т.д.

В-третьих, необходимо сформулировать те компетентности, которые будут востребованы завтра. Это очень тонкая работа. Она не решается за круглым столом руководителей корпораций. Она решается в тех лабораториях, где проводятся фундаментальные исследования, которые завтра лягут в основу инженерных решений, а инженерные решения станут основой производства. Сейчас главная стратегическая цель, с моей точки зрения, – это сформировать компетентность отношений с искусственным интеллектом. Потому что нам с этим придётся жить. И если мы не выстроим систему отношений человека с искусственным интеллектом, то будет конфликт, и я не уверен, что человек победит машину в этом соревновании. То есть на следующем этапе, лет через 7–10 лет, мы столкнёмся с тем, что без компетентности обучать нейросеть своим задачам, жизнь станет намного тяжелее. И эти навыки надо уже закладывать сейчас.

Материалы по теме:

• Другие школы: надежды и перспективы
• Олег Смолин: Задача о двух бассейнах
• Михаил Случ: «На голову учителя неправильно обрушивать все вызовы, стоящие перед системой образования»
• Александр Адамский: «Образовательная стратегия – увидеть будущее»
• Мария Миркес: «Задача нашего исследования – не фиксировать проблемы, а помочь детским садам и школам в их решении»