19 мая в Институте образования НИУ ВШЭ состоялся вебинар на тему: «Появление “мигрантских” школ в российских городах: стратегии интеграции детей в школьное пространство».

С основным докладом выступила доцент Школы культурологии, заведующая Центром качественных исследований социальной политики Института социальной политики Екатерина Деминцева, которая занимается миграционными исследованиями с 2013 года. Поначалу она исследовала школы для мигрантов в США и в Европе, где такие учебные заведения расположены в гетто – бедных кварталах, в которых проживают семьи с низкими доходами. Они не придают значения качеству образования, и школы, в которые они отдают своих детей, не выполняют миссию социального лифта. Правда, в последнее время за рубежом широко проводится политика социального перемешивания, когда в одной школе обучаются дети из семей с разным социальным статусом.

Школы на обочине

С 2017 года Екатерина Деминцева занимается проблемой мигрантских школ в России. Предметом ее изучения стали школы в Томске, Иркутске и Подмосковье, где обучаются мигранты из Средней Азии. Исследования строились на основе интервью с педагогами, директорами школ, где учатся мигранты, и местными жителями.

Один из главных вопросов, который интересовал исследователя, заключался в том, какое влияние оказывает место расположения школы на ее «мигрантский статус».

«В нашей стране не было такой ярко выраженной сегрегации, как на Западе, но социально-экономическая дифференциация была всегда, даже в советские времена, и сейчас год от года она увеличивается: наряду с элитными кварталами существуют рабочие, построенные в бывших промзонах. Но теперь многие предприятия уже не действуют или дышат на ладан. Поэтому в окрестных домах (тоже советской постройки) проживают в основном неблагополучные семьи, где много безработных или людей с низкими доходами», – отмечает Екатерина Деминцева.

Эти школы, как правило, располагаются в старых зданиях советской, а то и дореволюционной постройки, которые и в советские времена считались непрестижными, а в постсоветское время деградировали и приобрели репутацию маргинальных.

Причем по соседству могут находиться элитные гимназии и лицеи, куда принимают «сливки общества», а «плохие» школы «добирают» тех, кого не приняли в остальные. Поэтому нередко в «плохих» школах дети занимаются в две-три смены.

Родители мигрантов отдают детей в школы со сложным социальным контекстом, потому что в другие школы им попасть сложнее из-за определенных барьеров (отсутствие гражданства или регистрации, или того и другого).

Как выяснилось из опросов, мигранты не всегда живут рядом со школой, часто они работают в этом районе и заодно привозят детей.

Но даже внутри одной школы, каким бы низким ни был ее рейтинг, существует дифференциация: в классы «А» и «Б» распределяются более успешные ученики, а мигранты попадают обычно в классы «Д» и «З» вместе с ребятами, имеющими особенности развития, которые раньше обучались в коррекционных классах.

Причем более благополучные дети из классов «А» и «Б» впоследствии усилиями родителей переводятся в лицеи и гимназии; что же касается мигрантов, то их число со временем убывает: так, если в начальной школе в классе из 30 человек обучались восемь-девять детей-мигрантов, в основной – шесть-семь, то к старшим классам их почти не остается.

При этом, как подчеркивает Екатерина Деминцева, «семьи детей мигрантов оказываются часто более благополучными в социальном плане, чем дети местного населения, и учителя обращают внимание на то, что проблем с этими детьми меньше, поскольку они больше мотивированы к обучению».

В то же время исследователь констатирует, что специальных программ для обучения таких детей нет, и все положительные начинания происходят по инициативе самих педагогов, которые находят различные курсы повышения квалификации, придумывают свои технологии и ноу-хау: например, помимо дополнительных занятий с такими учениками, организуют театральные постановки, позволяющие в игровой форме овладеть русским языком.

Такая пестрая картина

Несколько иную точку зрения представила в своем выступлении ведущий эксперт Центра общего и дополнительного образования имени А.А. Пинского, старший преподаватель Института образования Надежда Бысик.

В 2019 году руководимый ею Центр по заказу ЮНИСЕФ проводил исследования детей-мигрантов из стран Средней Азии: Таджикистана, Узбекистана, Киргизии и Казахстана, изучая возможности и барьеры реализации планов, миграционных нужд для семей и т.д. Выводы ученых оказались совершенно неоднозначными.

Например, часто дети мигрантов попадают в классы не по возрасту, потому что плохо знают русский язык, или даже в коррекционные классы; также дети-мигранты часто меняют школу просто потому, что родители вынуждены всё время менять место жительства.

Ученые зафиксировали, что действительно существуют барьеры в записи детей в другие школы, связанные с отсутствием документов, в том числе, например, медицинской страховки. Однако, по свидетельству Надежды Бысик, на территории России существуют совершенно разные условия в отношении мигрантов. Например, в Новосибирской области им оформляют гражданство в упрощённом порядке.

Необходимо, по ее мнению, учитывать и то, что «в мигрантской среде развита взаимопомощь: например, есть риелторы, которые помогают своим соотечественникам снимать жильё, и, соответственно, есть люди, которые помогают устроиться в школу, и это тоже надо учитывать».

В процессе исследования выяснилось, что всё больше семей мигрантов привозит детей учиться в Россию.

«Наши респонденты говорят о том, что российское образование – образование более высокого качества, что дети хотят иметь перспективу, и для этого нужно заканчивать российские школы. Мы всё больше видим, что мигранты ищут школу, в которой их дети могли бы получить более высокий уровень образования. Данные опросов показывают, что родители детей-мигрантов часто вовлечены в образовательный процесс гораздо больше, чем, например, местные семьи с низким достатком», – рассказала она.

По ее словам, «дети мигрантов» – это неоднородная категория по своим целям и доходам. Например, согласно данным исследования HeadHunter, средняя зарплата некоторых мигрантов даже выше, чем средняя зарплата россиян. В их числе есть те, кто имеет собственность, и часть из них давно уже живёт в своих квартирах и своих домах.

«Есть группа родителей, которые добиваются, чтобы их детей взяли в лучшие школы, лицеи, гимназии, потому что они чётко ориентированы на поступление в хорошие вузы. Это люди, которые ставят очень высокие цели образования для своих детей. У нас есть респонденты, которые нам говорили о том, что они на каникулы отправляют своих детей за рубеж учить иностранные языки», – сказала Надежда Бысик.

Ученые даже выявили такое феноменальное явление, когда в школах коттеджных посёлков Московской области вместе с детьми из обеспеченных семей обучаются дети мигрантов, обслуживающих эти семьи.

«И никакой сегрегации в привычном понимании в таких школах точно нет», – утверждает Надежда Бысик.

В то же время она подчеркнула, что, по данным последних опросов, проведенных учеными в период перехода на дистанционное обучение, детям-мигрантам не раздают компьютеры, как их российским сверстникам из многодетных и малообеспеченных семей, то есть дети приезжих из Средней Азии оказываются в неравных условиях по сравнению с другими учениками.

И есть еще одна, почти не изученная группа детей мигрантов, которые приезжают к своим родственникам или просто к знакомым без сопровождения родителей. Что с ними происходит, учатся ли они в школе, неизвестно.

Вот такая складывается пестрая картина с образованием детей мигрантов: одни из них имеют возможность обучаться в элитных школах (это меньшинство), а большинство – в обычных, массовых и далеко не самых престижных.

Как считает Надежда Бысик, «в основном благополучие детей-мигрантов в школе зависит от подготовленности педагогического коллектива, от его общего настроя». По ее мнению, «мигрантская школа – это термин, который уже давно не носит негативного характера, поскольку есть школы, которые успешно работают с мигрантами, и школы, которые в силу разных обстоятельств вынуждены были принять большое количество детей мигрантов и сейчас не знают, что с ними делать».

По ее мнению, главная трудность связана с тем, что учителя не владеют методикой обучения русскому языку как иностранному. Преподавание других предметов также требует иных методических приемов.

В настоящее время сотрудники Центра общего и дополнительного образования имени А.А. Пинского разрабатывают для учителей «мигрантских школ» курсы обучения русскому языку как иностранному, программы интеграции, социализации детей-мигрантов.

Частный лицей «Ковчег XXI века» ведёт межрегиональную программу поддержки детей-мигрантов, помогая им и обучая их на более высоком, качественном уровне.

Но все это, к сожалению, пока единичные примеры, которые общей картины не меняют.

Школа должна стать площадкой межкультурного взаимодействия

Завершая дискуссию, профессор Института образования НИУ ВШЭ Ирина Абанкина обозначила ключевую, на ее взгляд, проблему.

По ее убеждению, мало научить детей из стран Средней Азии русскому языку, надо создать в школах, где они обучаются, условия для интеграции разных культур, представлений, ценностей, и этому школы не уделяют практически никакого внимания.

Как считает Ирина Абанкина, ситуация в школах, где обучаются мигранты, похожа на улицу с односторонним движением. По ее словам, «нужна очень внятная, если не государственная, то хотя бы муниципальная городская политика с целью использования образования и социальной среды как потенциала для дальнейшего развития межнационального и межкультурного общения».

«В этом смысле мы обладаем очень малым инструментарием гуманитарных технологий решения этой проблемы, причём именно как культурного взаимодействия, так и социальной адаптации, взаимного обогащения культур и раскрытия потенциала возможностей, которые здесь есть, – констатировала Ирина Абанкина. – Вряд ли изменится атмосфера и внутри города, и социальная политика в стране, если образование будет нужно только для того, чтобы получить те или другие оценки в школе».

Участники обсуждения пришли к выводу о том, что обучение детей-мигрантов следует рассматривать комплексно, в контексте социальной и гуманитарной политики, и школа должна стать площадкой межкультурного взаимодействия.