Качество образования // Интервью

Евгений Ямбург: Нужно повышать и зарплату, и квалификацию учителя

Что такое «образовательный спам»? За что должно быть стыдно директору школы? Кто они – «цифровые» учителя? И почему классы все чаще становятся ареной для взаимной травли?
  • 11 февраля 2020
  • 5433

Евгений Ямбург: Нужно повышать и зарплату, и квалификацию учителя
Фото: novznania.ru

О самых острых школьных проблемах «РГ» беседует с заслуженным учителем России, директором школы № 109 Евгением Ямбургом.

Евгений Александрович, вы не раз публично заявляли: педагогика в школе должна стоять выше экономики. Но многие учителя получают сегодня по 15-20 тысяч рублей со всеми надбавками. Разве это справедливо?

Евгений Ямбург: Педагог должен жить достойно, это очевидно. Зарплаты, материальная база школы – фундамент, без которого ничего не построить. Но вместе с тем есть мировой опыт, который говорит: само по себе повышение зарплат никакого нового качества образования не дает. Это все равно, что бросать золото в море, и потом ждать приплода рыбы.

Нужно повышать не только зарплаты, но и квалификацию. Вспоминаю слова Константина Ушинского: «Никакое изменение в школе невозможно иначе, чем через голову учителя». А от себя добавлю: современному педагогу нужны такие компетенции, которым раньше его никто и никогда не учил.

По данным Союза педиатров России, у нас только 12,5 процента детей абсолютно здоровы. На первое место выходят психоневрологические нарушения. Например, у одного ребенка может быть синдром дефицита внимания и гиперактивности, у другого – имплант в ухе, а третий – вообще на коляске. И все эти ребята могут оказаться у тебя в классе. Еще одна новая квалификация – учить детей, для которых русский язык – не родной. И учителю нужно работать не только с такими непростыми учениками – инофонами, но и с их родителями.

Главная же компетенция педагога – учиться самому, учиться постоянно. Потому что никакие гаджеты и роботы за тебя твою работу не сделают.

Работу, может, и не сделают, но существенно ее облегчат: есть же автоматические системы для рассылки домашних заданий, интерактивные доски…

Евгений Ямбург: Я никого не тащу обратно в пещеры: в московских школах даже маленькие дети уже работают с 3D-ручками, занимаются прототипированием, у них есть роботы, и все это замечательно. И ведь так просто, казалось бы, отчитаться об успехах количеством интерактивных досок. Но нельзя этими досками подменять живое общение с ребенком.

Несколько лет назад я попал на открытый урок конкурса «Учитель года». Педагог – молодая девушка лет тридцати – рассказывала ребятам про Лермонтова. У нее на цифровой доске Лермонтов изображен и в фас, и в профиль, и вся подробная презентация со схемами и тенденциями в творчестве… Я встал и вышел. Она закончила занятие, робко спрашивает: «Евгений Александрович, вижу, вам не понравилось?» Отвечаю: «Я вашему уроку придумал девиз: «Ночь тиха. Пустыня внемлет богу. И доска с доскою говорит…» Цитата почти по Лермонтову.

Такие «цифровые» перекосы крайне опасны. Я бы на этом уроке литературы свечу зажег! И читал бы детям стихи при свечах, потому что у них потерян вкус к слову.

Нельзя набивать мозг ребенка бесконечным количеством информации, которая моментально устаревает.

А правда, что к вам пришел на работу молодой учитель, который даже «Каштанку» Чехова не читал?

Евгений Ямбург: Дело было так. Ко мне приходит наниматься молодое дарование – айтишник, который владеет цифровыми компетенциями. Он мне очень нужен: открываем важную программу по подготовке юных программистов. Я вскользь спрашиваю: «Как вы относитесь к Антону Павловичу Чехову?» И получаю поразительно честный ответ: «Слышал о нем много хорошего». Этому учителю было 23 года. И что самое важное – я все равно взял его на работу и подарил «Каштанку». Парень отнесся с юмором, прошел проверку на адекватность. Значит, не безнадежен – он обязательно будет у нас в школе читать.

А когда станет классным руководителем, начнет еще и участвовать в наших театральных фестивалях. И помимо роботов, гаджетов, сам будет ставить постановки. У нас все классные руководители – еще и режиссеры.

Сильно учителя вашего поколения отличаются от молодых и «цифровых»?

Евгений Ямбург: Я в корне отвергаю мифы о современном поколении. Не важно, учителя это, дети или родители. Также, как и в мое время, есть культурные и хорошо воспитанные люди. Но есть и те, кто зря пошел в эту профессию… Есть одаренные и одуренные. Никакого однородного поколения не существует.

Наши школьники берут золотые медали на всех олимпиадах. Но вместе с тем складывается ощущение, что никто не знает, что делать с двоечниками…

Евгений Ямбург: Совершенно правильное ощущение. Вот это сладостное внимание только к интеллектуальной элите и забвение всей остальной массы детей, – сегодня проблема уже государственной безопасности. По статистике, одаренных детей в мире всего два процента. И почему-то многие школы не понимают, что главная задача – не занимать топовые места в рейтингах, не выпускать как можно больше стобалльников ЕГЭ, а помочь каждому ребенку. Выучить его, помочь найти свое место в жизни.

Я много езжу по стране. Приезжаю в город «Х» с населением 150 тысяч человек – у них целых пять гимназий. Ощущение, что они согнали туда всех мало-мальски нормальных учеников. Но все эти ребята после 11-го класса уедут из маленького городка. И с кем местные чиновники останутся? С теми, кого они во имя рейтингов считали «образовательным спамом»?

Неуспевающим нужно мощное психолого-педагогическое сопровождение, нужны не только психологи, но и дефектологи, логопеды, социальные педагоги... А на этом у нас в стране экономили долгие годы. Надо отдать должное прошлому министру Ольге Васильевой – при ней впервые прошло два Всероссийских съезда дефектологов, стала возрождаться психолого-педагогическая служба. Вузы получили на таких специалистов серьезный госзаказ.

Но с прежней командой министерства вы были согласны далеко не во всем: яростно защищали школьные стандарты от любых правок и изменений. Неужели их проект был так плох?

Евгений Ямбург: Объясню, откуда этот проект вообще взялся. Действующий школьный стандарт разработан всего лишь 10 лет назад: он вариативный, с прогрессивными метапредметными подходами, которые позволяют научить ребенка применять знания в нестандартных ситуациях. И начальная школа, которая учится по нему уже несколько лет, показывает очень хорошие результаты.

Но потом началась спекуляция. Люди, которые мало что в этом деле понимают, стали кричать: «Давайте в программу добавим больше физики, больше химии, больше истории, а еще про налоги давайте рассказывать детям и про вывоз мусора». Но, господа, за счет чего вы хотите раздувать эти программы? За счет русского? А может, математики? Ну нельзя набивать мозг ребенка бесконечным количеством информации, которая моментально устаревает. Кроме того, проект новых стандартов был подготовлен буквально «на коленке» – с огромным количеством ошибок. Так что совершенно правильно министр Сергей Кравцов взял с этим проектом новых стандартов паузу.

Родители жалуются: «Почему ребенка на географии заставляют зубрить все 15 течений Атлантического океана и все 10 – Индийского? Он же забудет их через год…»

Евгений Ямбург: Следует разделять вещи, которые нужно знать железно, и то, что дается для общего развития. «Не» с глаголом мы всегда пишем отдельно. Таблицу умножения помним наизусть. Но если учитель заставляет ребенка зубрить абсолютно все, что написано в учебнике, – это говорит о его непрофессионализме или неопытности. Вернулись к вопросу квалификации педагога.

Правда, скажем честно, с родителями тоже надо работать. Мамы и папы, бабушки и дедушки порой вообще не понимают, что происходит в современной школе. Они привыкли к стандартным подходам – «домашка», работа у доски, записываем за учителем. Но мы сегодня даем метапредметные задания, проводим перевернутые уроки. Например, второклашки делятся на две команды: редакторов и корректоров. Они делают потрясающий проект, распределяют роли и так изучают русский язык. Мы проводим открытые уроки для родителей. Потом они у нас вместе с детьми снимают потрясающие мультфильмы, помогают в театральных постановках. Появляется детско-взрослое сообщество.

Школьные конфликты вышли сегодня на новый «цифровой» уровень. Есть ли прививка от этой эпидемии?

Евгений Ямбург: Сейчас заканчиваю огромную книгу об этом. Очень серьезный вопрос. Прокомментирую только последний случай, который прогремел на всю страну. Парень сидит на задней парте – и слушает музыку в наушниках. Учительница ломает наушник, восьмиклассник отмахивается, начинает буянить. Появляется аутоагрессия, ребенок вредит сам себе и всем вокруг. Одноклассники снимают на смартфоны. Потом учительница идет на федеральный телеканал, где всю эту историю препарируют.

Знаете, мне стыдно на все это смотреть. Я работаю в школе почти полвека, но защищать этого педагога не могу. Вся ситуация – следствие полнейшего непрофессионализма. Вот учитель сорвала наушник – она что, думала, ребенок физику освоит после этого? Да ни за что. Но даже с трудными ребятами есть возможность работать. Учителя должны были попытаться этого ребенка социально адаптировать. В Москве есть специальные медико-психолого-педагогические центры. У меня в школе есть конюшни, ювелирная мастерская, гончарня. Есть свои шлюпки и ялы. Ребята путешествуют. Надо искать «экологические ниши» для ребенка, гасить эту агрессию, всячески поощрять там, где он может быть сильным. В этом мастерство педагога.

Главная компетенция педагога – учиться самому: никакие гаджеты и роботы за тебя твою работу не сделают.

Я знаю прекрасные сельские и региональные школы, которые блестяще работают с трудными подростками, с детьми-инвалидами. Учителю сегодня мало быть просто преподавателем истории, математики, биологии. Нужно быть немного и психологом-практиком, и культурологом, и разбираться в возрастной физиологии.

О госпитальных школах и новом министре просвещения

– У меня есть проект «Учим. Знаем», – говорит Евгений Ямбург. – Это обособленные подразделения в клиниках, где мы обучаем детей с угрожающими жизни диагнозами. В Москве это Центр имени Дмитрия Рогачева, РДКБ, Морозовская больница, даже детский хоспис – его пациенты тоже хотят учиться, это мощнейшая академическая реабилитация для них. И такие госпитальные школы открываются по всей стране: от Читы, Хабаровска до Калининграда. Проект зародился в Москве и получил очень серьезную поддержку мэра Сергея Собянина. В чем она заключалась? По Бюджетному кодексу обучение ребенка финансирует тот субъект, где школьник прописан. И деньги на его обучение находятся именно в регионе. Но, например, в Центре имени Дмитрия Рогачева у нас лежат дети из 84 регионов. И они не виноваты, что по правилам в больнице они могут лечиться, но не учиться. Мэр Москвы принял решение: столица будет финансировать их обучение.

А дальше наступает пора экзаменов. И эти смертельно больные дети тоже хотят сдавать ЕГЭ – хотят быть такими, как все. Но формально сдавать экзамены они тоже должны по месту прописки. И что получается? Бери капельницу и поезжай с ней в Читу?..

Сергей Кравцов, будучи главой Рособрнадзора, не раз посещал наши госпитальные школы. И помогал все это время – пока мы подтягивали нормативную базу (хотя и до сих пор она еще несовершенна), он объявил на этот год надзорные каникулы. Чтобы никто не лез к смертельно больным детям со своими глупыми запретами. Вот мой опыт взаимодействия с Кравцовым. И для меня это значит, что он может выходить за барьеры, принимать ответственность за смелые решения. Это и есть источник моего оптимизма по отношению к этому человеку.


Youtube

Новости





























































Поделиться

Youtube