Предо мной рукопись монографии Игоря Гриншпуна «Идеи Джекоба Леви Морено в контексте развития западноевропейской и североамериканской психологии ХХ столетия». Эта рукопись академически названной книги о неакадемическом человеке – поэте науки об обществе и личности, и, главное, Человеке Действия, страстно мечтавшем, чтобы его идеи о психодраме, социодраме, социометрии изменили мир.
Его идеология ёмко передана названием вышедшей в 1934 году в США книги «Кто выживет?». На этот вопрос Морено дает свой ответ: выживет, кто творит.
Книга о Морено, которую я бы по праву мог назвать первой в России краткой энциклопедией психодрамы, написана пером влюблённого в Морено человека Игорем Гриншпуном, который так и не увидит своё произведение вышедшим в свет.
Если бы мне удалось встретиться с Игорем Гриншпуном, то я в силу своей оптики видения истории психологии рискнул бы обратить внимание на поразительное совпадение ряда моментов судьбы Дж. Леви Морено с судьбой другого психолога – Льва Выготского.
О Льве Выготском в монографии Игоря Гриншпуна не сказано ни одного слова. И это нормально. Нормально, потому что любовь к тому или иному мыслителю, вольная или невольная идентификация с ним рождает разные картины мира. Нормально и потому, что для того, чтобы стать психологом, стать мастером своей профессии, непременно надобно влюбиться в другого Мастера. Мы с Игорем Гриншпуном влюбились в разных мастеров: он – в Морено, я – в Выготского. И потому, хотим мы того или нет, мы по-разному видим эволюцию науки, и по-разному превращаем ее в свою «автобиографическую память».
Если бы состоялся диалог двух влюблённых в разных мыслителей исследователей, то я бы рискнул спросить: «Игорь, а вас не удивляет, что у стартовавших в самом начале бурного ХХ века корифеев психологической науки и сходные точки отсчета, и сходные мечты?». И применительно к биографии Морено, и применительно к биографии Выготского вполне правомерно было бы использовать следующую формулу: «В начале был Шекспир. В начале был театр. В начале был мир искусства». Мир искусства помноженный на утопию, согласно которой искусства, породнившиеся с наукой, способны переделать мир, подарить людям именно то, чего не хватает измученному противоречиями человечеству – счастье и социальную справедливость. А для того, чтоб осчастливить человечество, надо, по мысли и Морено, и Выготского, Действовать.
…Действовать и Практику положить во главу угла, в основу своего жизненного пути. Эта Практика может именоваться, как у Морено, «терапевтическим театром» или же «театром спонтанности», групповой психотерапией, психодрамой или же социодрамой. Она может называться, как у Выготского, «инструментальной психологией»…
Эта практика может воплощаться в методах социального измерения межличностных отношений – знаменитой «социометрии» Морено. Или же в не менее знаменитой диагностике «зоны ближайшего развития» Выготского.
Для воплощения этих идей и практик в жизнь и для Морено, и для Выготского прежде всего необходимо прийти на исцеляющую помощь к «униженным и оскорблённым». Прийти с построенными на имитации театра и воображаемых ситуаций развития практиками, порождающими катарсис. И применить эти культурно-антропологические практики к тем, кто оказался обойдённым и затравленным обществом и государством – проституткам, иммигрантам в случае Морено; беспризорникам и умственно отсталым детям – в случае Выготского. Прийти и верить, будучи осенёнными идеями Анри Бергсона и Альфреда Адлера, что каждый ребёнок, каждый человек – «потенциальный гений». Только гений – изначально травмированный либо природой, либо обществом. Только гений, испытывающий комплекс неполноценности и находящийся не в ладу с окружающим миром.
…Список поразительных сходств, объединяющих ценностные установки творчества Дж. Леви Морено и Льва Выготского, в моём несостоявшемся разговоре с Игорем Гриншпуном можно было бы без труда продолжить. Но разговор не состоялся, и я так никогда и не узнаю, что бы ответил на этот ассоциативный поток сознания Игорь Гриншпун.
Поэтому повторюсь, что Игорь Гриншпун был влюблён в Джекоба Леви Морено. И именно благодаря этой влюблённости он создал для нас свой спектакль, пригласив в историю западной психологии личности – «историю психологии от Морено». Игорь Гриншпун строит эту психологию как психологию «встреч» Морено с другими знаменитыми актёрами в театре психологической науки и практики, в театре культурной и психологической антропологии. Вся книга Игоря Гриншпуна о Морено чем-то напоминает полифонический роман, роман в диалогах, героями которого становятся самые разные мыслители. Все они втягивались неутомимой энергией Морено в орбиты его творчества, его профессионального жизненного пути. Среди них Мартин Бубер и Анри Бергсон, Альфред Адлер и Гарри Салливен, Гордон Олпорт и Курт Левин…
Список мыслителей, с которыми общался Морено, поражает воображение. Поэтому книга Игоря Гриншпуна, ещё раз подчеркну, являет собой энциклопедию истории психологии, антропологии и групповой психотерапии, передающую дух творчества, обойдённого вниманием отечественных историков психологии мыслителя – Джекоба Леви Морено
. Своей книгой Игорь Гриншпун доказывает, что идеи «Человека Действия» Джекоба Леви Морено – не горят. Как и не сгорела, благодаря друзьям Игоря Гриншпуна, рукопись его книги «Идеи Джекоба Леви Морено в контексте развития западноевропейской и североамериканской психологии ХХ столетия».
Эта книга выходит в преддверии столетия со дня создания психодрамы – 1 апреля 1921 года. И я счастлив представить эту книгу самому широкому кругу читателей, всем тем, кого волнуют судьбы человека в наше тревожное время.
