Джошуа Дан работает с Илоном Маском. Он был директором школы Ad Astra School, организованной прямо в SpaceX; в ней учились и дети предпринимателя. В 2020 году Дан и Маск запустили онлайн-школу Astra Nova School (занятия раз в неделю обойдутся в семь с половиной тысяч долларов в год) и более доступный игровой проект Synthesis (от 185 долларов в месяц). В декабре он выступит на конференции EdCrunch on Demand.

– Можете назвать главные недостатки современной системы школьного образования?

– Большинство школьников не имеют возможности выразить свою точку зрения или предложить решение проблемы в гипотетических условиях, когда нет единственно правильного ответа, нет черного и белого. Я думаю, что показывать ученикам серые зоны и в этическом смысле, и просто в области решения проблем полезно, потому что это дает им инструменты и способы мышления, необходимые, чтобы разбираться со сложными и комплексными задачами.

Чем раньше школьники будут с этим сталкиваться, тем более уверенными они станут и как профессионалы-одиночки, и как командные игроки.

Одной из задач моей работы в школе Astra Nova было разобраться, как поместить школьников в такие сложные ситуации и помочь им чувствовать себя комфортно в ситуации неопределенности, научить работать в таких условиях и что-то организовывать.

– Как можно внести больше этой неопределенности в процесс обучения?

– Некоторые думают, что если сформулировать задания правильно и хорошо, все получится. Конечно, это помогает усвоить знания, а некоторые из них даже пригодятся в будущем. Но, я думаю, что нужно как можно раньше задавать детям открытые и сложные вопросы вроде: «Как можно колонизировать Марс?», «Как будет выглядеть мир без технологий?» Это помогает думать.

Также полезно в качестве ответа на какой-то вопрос предлагать пять вариантов ответов, все из которых в каком-то смысле верны, но не идеальны. Пусть школьники расскажут, почему предпочли один из вариантов другим, хотя ни один из вариантов не является правильным до конца.

Очень эффективны задания, связанные с приоритетами – например, вопросы о том, как дети распределяли бы деньги между государственными институциями и т. п. Можно давать управленческое право выбора, а затем спрашивать, почему они сделали это именно так, предлагать обсудить это с одноклассниками.

– Насколько важно учить детей так называемым софт-скиллс вроде критического мышления – или навыкам принятия решений, которые вы упомянули? Важнее ли они привычных узкоспециализированных знаний?

– Я думаю, что критическое мышление, навыки решения проблем и аргументации релевантны вообще во всех сферах. Лучший способ им научить – поставить школьников в максимально правдоподобные ситуации, где им придется принимать сложные решения. При этом, чтобы ученики действовали максимально креативно, следует дать им больше возможностей и власти, чем они имеют в обычной жизни.

В моем представлении школа должна быть симуляцией мира, в котором ученики – это мировые лидеры. Так они учатся принимать сложные решения. Иногда это плохие решения, но они могут обдумать и обсудить их, чему-то научиться. Софт-скиллс улучшаются только с помощью опыта.

При этом я не думаю, что школа каждую минуту должна быть странной симуляцией. Просто важно, чтобы ученики чувствовали, что у них есть сила и что их мнение имеет значение – впоследствии они будут жить с ощущением, что у них есть голос и что они, как минимум, имеют право сомневаться в чужой власти. Я думаю, это должно происходить гораздо раньше, чем принято думать.

– Означает ли это, что учеба должна стать более ориентированной на проекты? И в какой мере?

– Да. Иногда ты даешь студентам задачу, и они должны разобраться, как воплотить ее в жизнь. Это похоже на игру. Одна из них называется «Искусство для всех». Представьте, что вы школьник, вас распределили в команду, у вас есть 101 произведение современного искусства от самых разных художников. Вы также получили карту мира, где выделены примерно 15 городов вроде Москвы, Сан-Паулу, Лос-Анджелеса – и есть ограничения по воображаемому передвижению. Ваша задача – понять, какие из этих работ будут наиболее интересны для городов, которые вы планируете посетить со своей выставкой.

Итак, что делают школьники? Соревнуются на аукционах, влезают в долги, готовят выставки, с которыми поедут по миру – как с целью получить максимально возможную прибыль, так и привлечь как можно больше посетителей. Они также примеряют на себя роль куратора: решают, как будет выглядеть экспозиция в каждом из городов.

Проект ли это? Конечно, да. Особенно в смысле погружения – в течение восьми-девяти недель ты полностью инвестирован в это, пытаешься разобраться, как не отставать от других команд, у которых могут быть похожие планы, думаешь стратегически. Кажется, будто у тебя действительно есть эти произведения искусства и ты планируешь показывать их по всему миру.

– По крайней мере, в России многие школьники и студенты ненавидят групповые проекты. Как их можно улучшить?

– Создавать как можно больше возможностей для разных школьников в рамках одного проекта. Конечно, в любом проекте есть общая цель и стратегия, но помимо этого могут быть задачи в специфических областях для детей, не заинтересованных в общей теме проекта. Например, в случае проекта с выставками кто-то будет более заинтересован в дизайне экспозиции, кто-то – в ее маркетинговом продвижении, кто-то – в финансах.

– Понятно, как можно реализовать такой подход в дорогих и высокотехнологичных школах. Можно ли масштабировать этот подход на школы, в которых меньше ресурсов?

– Конечно, это привилегия. Но, на мой взгляд, задача таких школ как Astra Nova – делиться своими находками и распространять их. Разумеется, нельзя добиться полного масштабирования. Хотя мой новый проект Synthesis помогает получить доступ к такому образованию школьникам во всем мире.

Если хорошо подумать, какие задачи должна выполнять школа, какие вещи мы больше всего ценим во взрослой профессиональной жизни – работу в команде, настоящую профессиональную миссию, способность справляться со сложными и неоднозначными ситуациями, – можно что-то придумать. Пожалуй, в школе должны учить именно этому.

Кроме того, нам стоит переосмыслить роль студента и учителя в процессе обучения. Я люблю задавать вопросы, на которые у меня нет ответов. Мне кажется, такая уязвимость очень важна, чтобы дети почувствовали свою силу.

– Расскажите подробнее про Synthesis.

– Идея в основе Synthesis довольно захватывающая. Игры могут быть очень полезными – например, шахматы. Я же захотел создать более сложные игры другого типа, сталкивающие студентов с полной неопределенностью, хаосом. Первая игра называется «Созвездие»: в ней необходимо исследовать космос и соревноваться с другими командами в группах по два-три человека. Игрокам необходимо мыслить стратегически, предугадывать необходимые шаги заранее. Но самое захватывающее – это то, что мы просим студентов участвовать в создании игры; решать, как она будет работать, что можно улучшить.

Мы хотим предлагать учащимся новые игры каждые несколько месяцев, чтобы у них была возможность завести друзей, которые так же мотивированы получать новые знания на нашей платформе.

– Что самое сложное в работе над таким проектом?

– Для начала мы хотим, чтобы школа Synthesis существовала как дополнение к школе. Это вроде акселератора, помогающего ребенку овладеть навыками, которые нужны прямо сейчас: научиться сотрудничать, стратегически решать проблемы, быть человечным, рефлексировать свои победы и неудачи.

Думаю, некоторым школьникам может быть сложно объяснить родителям, почему им это нужно. Родители могут думать, что игры – это только развлечение, а не учеба. Хотя, возможно, во время пандемии, когда родители чувствуют себя особенно растерянно, новые формы образования становятся более востребованными.

– Эффективен ли ваш подход для людей, которые собираются поступать в университет с четким профилем и набором специфических знаний? Кажется, что междисциплинарность может, наоборот, навредить.

– Мне кажется, если ты хороший инженер, но не умеешь рефлексировать неудачи, планировать, всегда держать при себе несколько запасных вариантов, ты не реализуешь максимум своих возможностей. У интердисциплинарности плохая репутация, потому что, кажется, будто она упрощает сложные вещи, особенно в технических или естественных науках. Но идея в том, чтобы развивать навыки, которые помогут людям в любых дисциплинах эффективнее коммуницировать и принимать решения.

Мне бы хотелось, чтобы наши студенты (которым не больше 14 лет) к 18 годам представляли, что они хотят. Не шли в университет, просто потому что родители считают, что это правильно, но принимали осознанные решения. Они могут решить не идти в университет вообще – или пойти в тот, который им действительно необходим.

– Что вы думаете об онлайн-обучении, которое всем пришлось осваивать из-за пандемии? Может ли школьник учиться онлайн с таким же интересом и отдачей, как и в офлайне?

– Если дети чувствуют поддержку – и если у них есть ресурсы регулярно заниматься тем, что им интересно, онлайн-обучение может предоставить дополнительное время для этого: не нужно добираться до школы и обратно и т. д. Однако если им не помогли обрести независимость, у них не возникли навыки самостоятельной работы, они не будут знать, куда и как двигаться со своим интересом.

Многим школам очень сложно переключиться на онлайн-обучение. Подходы, которые работают в офлайне, не всегда подходят для онлайн-среды.

У детей важно развивать умение работать самостоятельно, не под контролем учителя – потому что в новых условиях у учителей реально меньше контроля, и они не добиваются своих целей из-за этого.

Это грустная ситуация. Возможно, стоит признать, что какие-то школьные правила устарели и от них стоит избавиться. И, наверное, имеет смысл перепридумать критерии, по которым мы оцениваем, насколько успешно дети адаптируются к школе – например, хорошо ли они ощущают свои склонности и интересы, умеют ли они обдумывать свои действия и их последствия.

Думаю, пандемия может быть полезной для системы образования, потому что позволяет взглянуть, как все устроено и что можно улучшить. Потому что иначе школьники все чаще будут говорить: «Реальная жизнь движется гораздо быстрее, чем школа. Школа не очень полезна». Важно, чтобы они понимали, что информация, которую они получают в школе, – это далеко не все. Задача школы – объяснить, как искать эту информацию и пользоваться ей.

– Сейчас кажется, что офлайн-обучение и живое общение может стать настоящей роскошью.

– Я думаю, что вернуться к офлайн-обучению больше всего хотят дорогие школы, потому что они построили такие красивые здания и инфраструктуру внутри них. И, конечно, опыт учебы в дорогой или, наоборот, плохо финансируемой школе очень различается. Я надеюсь, что благодаря новым технологиям все больше людей смогут учиться так, как раньше не могли. К тому же это поможет понять, когда нам действительно необходимо видеться лично, а когда можно обойтись онлайном. Конечно, это в первую очередь относится к бизнес-встречам, требующим перелетов и преодоления больших расстояний.

Возможно, так мы станем лучше понимать, что собираемся все вместе с какой-то целью. Когда ты ходишь в школу большую часть года, это забывается.

Но ведь смысл не в том, чтобы все сидели за столами, а один из учеников что-то говорил у доски – это можно делать дома онлайн, доедая хлопья. Будет здорово, если студенты получат возможность выбирать, приходить ли в школу лично, соответствует ли это их реальным потребностям, особенностям того, что они изучают, проектам, над которыми они работают – например, в случае групповой работы.

Школьникам помладше действительно тяжело учиться онлайн. Даже если тебе не девять, это все равно непросто. Но некоторые подростки были бы абсолютно счастливы учиться онлайн всю неделю, а встречаться на кружке робототехники и обсуждать то, что им действительно интересно.