BIG DATA // Расшифровка

«Цифровая экономика — это надежда догнать всех в один шаг»

В рамках научного лектория «Лобное место» на книжном фестивале «Красная площадь» доктор экономических наук Александр Аузан прочитал лекцию на тему «Цифровая экономика: человеческий фактор». «Вести образования» публикуют главные тезисы выступления на основе стенограммы.
  • 9 июля 2019

«Цифровая экономика — это надежда догнать всех в один шаг»
Фото: ie.edu

Надо признать, что наша великая страна была лидером технологического прогресса в 60-е годы. Потом темп стал убывать, потом — катастрофически падать, и теперь мы — технически отсталая страна, которая помнит о своих великих успехах.

Цифровая экономика — это надежда догнать всех в один шаг, потому что в цифровой экономике мы еще не успели отстать.

Поэтому я буду говорить о цифровой экономике и о людях, а начну с того, как все это взаимосвязано. Вообще, цифровая экономика — это не внедрение каких-то новых технологий. Технологии можно внедрить, а цифровую экономику не получить.

История вчера и сегодня

Исторический пример: первая промышленная революция началась с паровой машины Уатта, на основе которой Англия заняла первое место в мире и занимала это положение почти 200 лет. Но паровая машина была известна за 2000 лет до Уатта! Архимед построил паровой двигатель в Сиракузах. На площади в Александрии Герон Александрийский поставил работающую паровую машину — все люди это знали, но никакой экономической революции не происходило. Почему? Потому что, во-первых, чтобы стать экономикой, технология должна преодолеть культурный барьер.

До тех пор пока люди считали, что свободному человеку достойно заниматься только войной, искусством, спортом и философией, невозможна была промышленная революция. И только когда уже аристократы согласились, что покопаться в двигателе — почтенно, произошла великая промышленная революция.

В этом смысле мы преодолели культурный барьер с возникновением цифровой экономики тогда, когда появилось «поколение Z»: родились сначала «миллениалы» около 2000 года, а потом «поколение Z» — около 2005–2006 гг., у которых вместо руки — смартфон. Которые сначала научаются работать на экране, а уже потом — говорить.

Если вам приходилось забывать «гаджет» в соседней комнате, то вы начинаете чувствовать физическое неудобство. Даже старшее поколение уже заражено этой новой технологической культурой. Поэтому культурный барьер технология преодолела. Теперь вопрос: получится ли из этого новая экономика?

Цифровая экономика

Когда говорят про цифровую экономику, обычно начинают про разные варианты биткойнов.

Как написал мне один остроумный казахстанский экономист: «Мы-то с вами понимаем, что биткойн ждет крушение, но как нам будет обидно, если этого не произойдет!»

В цифровых деньгах нет ничего особо нового. Новое, скорее, в другом: мы видим так называемую «уберизацию», когда оказывается, что можно не строить большие фирмы, а через сети связать многочисленные такси. Или массовая кастомизация — это что такое? Я бы сказал, что это воплощение русской мечты.

Массовая кастомизация — это великая надежда на то, что будет возможность сделать единичную копию с теми же издержками, что и тысячу экземпляров. То есть не нужны деньги стартапу, не нужно «продаваться» большой компании, чтобы получить экономию на масштабе.

Люди что-то придумали, сделали сразу продукт и вывели через цифровые платформы на мировой рынок.

Это надежда на то, что заработает человеческий капитал. В цифровой экономике человеческий капитал важнее денежного.

Почему это радостно для России?

Мы на 16-м месте в мире по качеству человеческого капитала. Не на первом. Но это недалеко. Потому что по качеству здравоохранения мы на 72-м месте в мире, на 42-м месте мы по валовому продукту на душу населения, по производительности экономики. А тут всего на 16-м! И на верхушке этого человеческого капитала имеем такие «сливки», которые могут делать мир лучше.

Почему Россия выплескивает мозги наружу? Две моральные максимы роились во второй половине XX века по поводу того, покидать или не покидать страну.

Мы имеем индекс человеческого капитала 16, индекс защиты прав собственности 122, индекс восприятия коррупции — 176, то есть у нас институциональная среда устроена так, что люди здесь умещаются чрезвычайно плохо.

Могу показать это на примере образования, которое понимаю достаточно хорошо. Вот эта лестница — это то, как сейчас в России устроено образование. Начальная школа — наши дети отличаются умом и сообразительностью, мы в первой пятерке стран. Средняя школа — мы на 32-м месте. Высшая школа — там разброс огромен. Мой родной МГУ имени Ломоносова находится в первой сотне. Санкт-Петербургский университет находится во второй сотне. Наши молодые конкуренты бьются между пятой и четвертой сотней, но в среднем мы на уровне Канады, Испании — это не лучшая позиция для страны, которая имела великую науку и мощное образование в течение 250 лет.

Когда мы начинаем выходить на рынок труда, выясняется, что мы стране не нужны! Мы имеем экономику ХХ века. Мы имеем производителей, которые не в состоянии выйти на международные рынки, в подавляющем большинстве.

Поэтому, когда начинают указывать вузам, кого надо «производить», я напоминаю, что наши выпускники глобально конкурентоспособны. Покажите, где ваши фирмы на мировых рынках?.. Уйдите, не мешайте нам работать

Потому что экономика «тянет» образование вниз. Для сырьевой экономики такие люди не нужны. Поэтому нужно переворачивать всю систему.

Поколение Z

Что сама цифровая революция делает с людьми? Сейчас я могу говорить только о поколении «миллениалов», «поколение Z» еще не подошло к университетам. Но между тем это другие люди!

1) Они отличаются тем, что у них сложности с концентрацией внимания. Это исследование Сбербанка 2016 года. 18 минут они «держат» внимание, а лекция в университете продолжается 90 минут. Поэтому, чтобы удержать внимание таких людей, я должен фактически каждые 20 минут либо анекдот «вбросить», либо как-то отвлечься, чтобы они снова могли «вернуться».

2) У них есть сложности в работе с текстами — это поколение пишет, да, но пишет в сетях, короткими фразами или кусочками фраз, мемами. И складывается особый язык. А если учесть, что «Твиттер» и некоторые другие сети ограничивают количество знаков, то понятно, куда ведет этот «язык». В итоге возникают сложности при работе с текстами — не теми, которые в коммуникации, а теми, которые в книжках, иногда ужасно многотомных.

3) Сложности с принятием решений: для принятия решения нужно провести определенную логическую операцию. Нужно связать вещи, которые такому человеку связать сложно.

4) Еще особенность: обязательность успеха — это следствие компьютерных игр. Компьютерная игра рассчитана на то, что вы можете добиться успеха, не затрачивая на это годы. Трудности — сигнал неправильно выбранного пути.

Требуется же от них совершенно другое. Нужно системное мышление.

Знаете, когда и математики, и финансисты, и институциональные экономисты пришли к выводу, что мы имеем новые свойства поколений, я пришел к Ученому совету экономического факультета и сказал: «Коллеги, у меня для вас две новости. Хорошая — мы с вами будем востребованы до гробовой доски, потому что обладаем системным мышлением. Плохая — все равно все кончится плохо, потому что мы пока не знаем, как передать системное мышление следующим поколениям. А без системного мышления невозможны ни инженерные, ни научные, ни политические, ни культурные проекты».

Но я хочу сказать, что у этого поколения есть новые свойства, которых нет у нас.

Юлий Цезарь умел одновременно писать, диктовать и, видимо, командовать. Это 2000 лет считалось гениальностью. В нашем поколении этим свойством обладает Дима Быков. Его считают выдающимся человеком, но уже не гениальным, и я скажу вам, почему. Потому что в их поколении каждый второй одновременно общается в сетях, что-то гуглит и якобы слушает мою лекцию.

Это поколение, утратившее некоторые старые свойства, приобретшее новые свойства, но мы не знаем, как применить их в дело.

Вызовы цифровой эпохи

Часто говорят о том, что есть угроза безработицы, есть угроза, что искусственный интеллект будет вытеснять естественный. Знаете, я сначала вас успокою — нет реальной угрозы безработицы. По опыту предыдущих промышленных революций видно, что происходит заметное смещение занятости, люди просто переходят в другую сферу.

Занятость — это не драма. Драма в другом. Дело не в лишних людях. Дело в том, чтобы не стать «лишним человечеством».

Искусственный интеллект пройдет всюду, где есть алгоритмы, где есть известная последовательность действий. А ужас в том, что вся система образования сейчас стоит на обучении: «делай раз, делай два, делай три». Так делают в жизни. Практически мы выпускаем людей, которые будут вытеснены искусственным интеллектом. Это будет происходить в самых разных областях. Это может быть финансовый аналитик, психоаналитик, юридический аналитик и прочее. Всюду, где работает алгоритм. Как же быть?

У нас есть то, о чем мы забыли — правополушарное мышление. У нас есть эмоциональный интеллект, есть интуитивные решения, которые мы принимаем непонятно как, пока искусственный интеллект ведет свои гениальные многосторонние расчеты. Правда, математики и физики угрожают, что, если будет квантовый компьютер, то тогда будет совсем множественный сценарий. Но давайте пока соблюдать последовательность неприятностей.

Я бы сказал, что на сегодняшний день для человечества выход состоит в том, что, во-первых, не погибнет тот, кто производит алгоритмы. Это пища, которой кормится искусственный интеллект. Поэтому у математиков в этом смысле колоссальные перспективы. А во-вторых, будут выживать те сферы, где будет развиваться правополушарное мышление.

Вопрос морали

Теперь вопрос № 2, поставленный развитием цифровой экономики, я бы сказал, что это — моральный вопрос.

Дело в том, что последние 150 лет в мире и последние 25 лет в России одной из главных проблем человека является проблема выбора — когда мы в большом супермаркете обнаруживаем, что там не только большое количество продуктов, очень похожих друг на друга, но они еще все время «в условиях неопределенности». Так вот, цифровая экономика избавляет от этой проблемы, а предпринимателю обещает достижение главной его мечты — чтобы один и тот же товар богатому продать дорого, а бедному — дешево, по дифференцированной цене. Теперь это возможно.

Ваши привычки известны маркетологам даже лучше, чем вам, особенно если вы активны в соцсетях. Поэтому вы замечали, наверное, что рекламные предложения чего-то, о чем вы говорили только вчера, неожиданно появляются в гаджете. Эта реальность будет только нарастать. И дальше возникает непростой выбор, потому что можно жить очень удобно и хорошо. Но в этом случае решать за вас будет кто-то другой. Да, он будет учитывать ваш профиль, но это решение будет приниматься не вами. Вы теряете свою «самость».

И что мы в данном случае выберем — собственное право решать или удобство существования? Потому что впереди — удобство манипулирования. Корень всей трагичности цифровой экономики состоит в развилке «Надо ли защищать персональные данные?»

Защита персональных данных — серьезная вещь: пока мы не выработали другие механизмы защиты, пока мы понимаем, что наши данные могут оказаться бог знает где — лучше не делиться ими. А что может произойти в перспективе с этим манипулированием? Мы всегда учили студентов, что тоталитаризм XX века — это исключение. То, что было в СССР, Германии, Италии, КНР — это исключение. Должно было быть удивительное стечение обстоятельств, чтобы это произошло.

Цифровая технология делает возможным как авторитаризм и демократию, так и теперь возможную цифровую консенсусную демократию и тоталитаризм.

Начнем с консенсусной цифровой демократии: когда не нужны парламентарии, министры. Вы фактически в сетях можете принимать решения. Сейчас референдум делают в Швейцарии и Калифорнии. Технически можно хоть каждый день это делать. Правда, вот сейчас был Брекзит — народное решение, которое ни один политик не может реализовать.

Другой полюс: цифровой тоталитаризм. В чем была проблема тоталитаризма XX века? Он был очень дорогим.

Мы с Арсением Рогинским в Германии обсуждали вопрос исследования архивов Штази, политической полиции ГДР. По их статистике, на одно дело наблюдения требовалось 17 человек. Просто завели на человека дело, стали собирать информацию. 17 человек! Тоталитаризм — дорогая система, как только рушится идеология — падает тоталитаризм.

А сейчас это очень дешево. В Китайской Народной Республике автономный Синьцзян-Уйгурский район уже создал цифровую идентификацию лиц, в ряде регионов действует социальный рейтинг, когда ваше поведение — то, что вы покупаете и едите, то, как вы общаетесь — является основанием давать или не давать вам кредиты, продавать ли билеты! Впереди угроза реального цифрового тоталитаризма.

Защита персональных данных

Защита персональных данных стоит очень дорого. Один из специалистов по компьютерной и информационной безопасности сказал недавно на обсуждении: «Стоимость разминирования никак не связана со стоимостью мины. Она связана со стоимостью того, что может погибнуть в результате взрыва мины». Поэтому все работы по кибербезопасности очень дорогие, и пока мир здесь не видит хороших выходов.

Хотя должен сказать: что работает против тоталитарной тенденции? Цифровая платформа вроде Яндекса. Вы знаете, что не только вы рейтингуете таксиста, но и он рейтингует вас? Это важно. Образуются сети — как «Бла-бла-кар» — сети доверия людей на основе институтов взаимного рейтингования. Эти вещи тормозят движение к тоталитаризму.

Люди и институты

В мире есть два варианта: либо вы имеете плохие институты и низкокачественный человеческий фактор, либо хорошие институты и высококачественный человеческий фактор. Но есть семь стран — среди них Аргентина, Украина, Словения — у которых человеческий капитал хороший, а институты плохие. Эти институты заняты в основном захватом ренты, а не созданием магнита для талантливых людей.

Так вот, мы рассчитываем в основном на то, что наши институты подтянутся к уровню человеческого капитала, а в жизни сейчас происходит другое. Уезжают люди наиболее образованные и талантливые, а втягиваемые — даже если это высокообразованные люди, композиторы или инженеры — из Средней Азии. Используют их не как композиторов или инженеров, а для дорожных работ. В этом смысле у нас тенденция другая. У нас человеческий капитал падает.

На что в этих условиях может быть надежда? Конечно, на людей.

Надежда на то, что нам удастся, меняя образовательную систему, меняя ценности, занимаясь культурой, произвести новые элиты, которые будут обладать одним-единственным основным свойством: они будут смотреть на 20 лет вперед. Тогда и удастся достигать чего-то и в проблеме конкуренции естественного и искусственного интеллекта, и в ситуации утраты права на выбор, цифрового тоталитаризма — с учетом тех возможностей, которые несут новые поколения. Я на это очень надеюсь.

Алина Зражаева


Youtube

Новости





























































Поделиться

Youtube