Я принимал участие в проверке устного русского языка в 9-м классе у лицеистов Лицея НИУ ВШЭ. Откровенно слабых пересказов услышать мне не довелось – да это было бы и странным, поскольку в Лицее учатся ребята отобранные и в основном высокомотивированные (иначе бы не поступили сюда).

Конечно, речевые компетенции надо развивать, и времени на это в рамках школьных занятий не мешает отводить больше, нежели принято сейчас (а перегруженность программы по литературе заставляет учителя «гнать» ее, обычно жертвуя самым важным – временем на неспешный разговор о прочитанном). Пересказ же готового текста – далеко не самая нужная из речевых компетенций: в жизни «близко к тексту» мы пересказываем либо «прагматические документы» (например инструкции), либо тексты, которые по тем или иным причинам для нас действительно важны (понравившийся нам рассказ или фильм) – и в том и в другом случае тексты определенным образом связаны с нашей жизнью, нашими потребностями и интересами. Отнести к такого рода текстам те, которые были предложены на устном экзамене, я никак не могу: написанные совершенно суконным, неживым языком, они рассказывали о вещах, далеких от большинства школьников, однако, несомненно, имеющих некое «воспитательное» (предположу – «патриотическое») звучание.

Отбор такого рода текстов, по-видимому, диктовался расхожим убеждением, что репрезентация «правильных мыслей» – даже без особого понимания – приводит к их усвоению: так молитва на непонятном (латыни) или полупонятном (церковнославянском) языке «доходчивее Богу» – а потому, мол, понимать ее не обязательно.

Но сегодня этот подход выглядит весьма архаичным, поэтому я бы несколько подкорректировал утверждение руководителя Рособрнадзора Сергея Кравцова: «более 30% девятиклассников плохо справились с пересказом того довольно неудачного текста, который был предложен им для пересказа».