На 9 февраля запланировано заседание закрытого клуба «Норма и деятельность» на тему: «Авторская школа: кейс Тубельского».

В преддверии этого мероприятия мы провели обсуждение с бывшим директором школы № 734 Сергеем Москаленковым и членом Управляющего совета Эмилем Аюповым.

Разговор получился долгим, содержательным, его участники обсудили ряд важных, актуальных вопросов, касающихся не только школы Тубельского, но и места авторской школы в современной системе образования. Сегодня мы публикуем первую часть этой дискуссии.

В ней принял участие главный редактор «Вестей образования» Александр Адамский.

Как совместить функции «государева человека» с обязанностями руководителя уникальной образовательной организации?

Александр Адамский: – Я хорошо помню то время, когда Александр Наумович Тубельский только возглавил школу (середина 80-х), и в течение следующих 3–4 лет некоторые родители сильно бунтовали, писали на него жалобы в вышестоящие инстанции. Ему приходилось объяснять суть своей концепции и те результаты, которые можно получить после ее воплощения в жизнь. Я хочу вас обоих спросить, как вы видите результаты педагогики Тубельского?

Сергей Москаленков: – Когда я только пришел в Школу самоопределения, у меня состоялось несколько встреч с разными группами родителей, и главная просьба, с которой они ко мне обращались, звучала так: восстановить и реставрировать основные элементы системы педагогики Тубельского. Это означало, что родители были недовольны теми образовательными результатами, которые получали их дети – по сравнению с теми результатами, которые были раньше, еще при жизни Александра Наумовича.

Основной темой моих переговоров с родителями стал вопрос о расширении условий, необходимых для достижения тех или иных результатов.

Если кратко, суть педагогики Тубельского: дети сами выбирают свои образовательные маршруты, а школа создает условия для их реализации.

Эмиль Аюпов: – О каких результатах я как родитель могу говорить? Два моих сына закончили школу им. Тубельского, третий пока еще учится. И все-таки я в некотором смысле нетипичный родитель Школы самоопределения. Потому что типичные родители – это как раз выпускники школы Тубельского, то есть те ребята, которые закончили школу в 1988–1989 годах, а также в 90-е годы. Сегодня это основная часть родителей школы, которые приводят сюда своих детей.

Мой старший сын закончил школу Тубельского в 2013 году, средний – в 2017-м, а младший сейчас учится в 4-м классе.

Основной результат, за которым приходят родители в эту школу – это счастливый ребeнок.

Потому что ребeнок рвeтся в школу, его не вытащить из детского сада, он постоянно участвует в каких-то проектах, он взахлeб об этом рассказывает, у него куча друзей. Смотришь на ребeнка и понимаешь – он счастлив.

Вот Вы сказали, Александр Изотович, что в середине 80-х было много жалоб от родителей, и я понимаю, почему. Потому что мои друзья, те же самые выпускники физтеха, прежде всего ожидают каких-то уровней сдачи ЕГЭ, поступлений в рейтинговые вузы, в тот же самый МФТИ, и понятие счастья для них несколько иллюзорно. Непонятно, что это такое. Есть разные родители. Те родители, которые приводят детей в Школу самоопределения, интересуются прежде всего состоянием своего ребeнка, состоянием счастья, удовлетворeнности, увлечeнности.

Александр Адамский: – Правильно я понимаю, что за эти годы сформировалось поколение родителей, для которых академические результаты их детей вторичны, а состояние ребeнка, комфорт, счастье, удовлетворение – первичны?

Эмиль Аюпов: – Я бы шире развернул этот тезис: в обществе нашем сложился стереотип, что хорошее образование – это залог достойной жизни в будущем. Что если у тебя будет хорошее образование, значит у тебя будет хорошая работа, хорошая зарплата, и ты будешь счастлив. Раньше, наверное, так думало большинство. Сейчас так думают не все. И я могу сказать по своему опыту: у меня достаточно много друзей, которые не считают наличие высшего образования обязательным фактором успешности, реализованности и последующего счастья человека.

Александр Адамский: – Но счастье не может быть записано в государственном задании, и тогда Вы, Сергей Александрович, решили эту дилемму в пользу государственных обязательств?

Сергей Москаленков: – Да, у меня была такая дилемма, но прежде всего я хотел, чтобы изменилась школа. Какой бы она стала? Для себя я нашел ответ достаточно быстро, когда общался с родителями в течение лета, и мы обсуждали дорожную карту развития школы. И мы тогда остановились на том, что да, мы ориентируемся на государственное задание как на гарантию обеспечения качества образования, но при этом мы договариваемся, что нам необходимо разработать свою внутреннюю систему оценки качества образования. Вот такой синтез я предлагал.

Александр Адамский: – А мне кажется, что этот синтез был иллюзией, потому что счастье в концепции Тубельского и есть образовательный результат. Но он не академический, и его не измеришь теми средствами и инструментами, которые имеются в нашем распоряжении.

Такого рода школа может быть государственной?

Сергей Москаленков: – Если она обеспечивает то качество образования, которое сопоставимо с государственными стандартами.

Александр Адамский: – А если не обеспечивает? Если ориентиры и ценности значительной части родителей не совпадают с теми государственными показателями, которые для вас как для государственного человека являются законом?

Сергей Москаленков: – Я думаю, что это как раз та история, когда можно и нужно продолжать разговор при участии и поддержке педагогов.

Александр Адамский: – У Вас не получилось такого разговора.

Сергей Москаленков: – Я могу сказать, что наоборот: я дал возможность продолжить этот разговор.

Александр Адамский: – То есть Вы не хотите занимать позицию: «Я человек государев, у меня ориентиры, показатели, индикаторы, требования в конце концов установлены, и если они не совпадают с вашими установками, то это ваши проблемы»?

Сергей Москаленков: – Я хочу ещe раз вернуться к такому моменту, какую я позицию занимаю. Я являюсь директором государственного учреждения, который решает государственную задачу. И эту позицию доношу до любого родителя, любого сообщества. Но это никак не противоречит запросу родителей обеспечить такую методику работы, которая позволяла бы включить ребeнка в образовательный процесс и поддерживать его мотивацию на достижение таких результатов, которые бы обеспечивали общий вклад школы в развитие города.

И я сам на своих уроках истории, обществознания использовал методики и приемы А.Н. Тубельского: например, игру в суд при изучении разных правовых систем. Но в итоге мы выходили на конкретный академический результат. И дети, которые писали у меня ОГЭ и ЕГЭ, свободно выполняли не только тесты, но ориентировались в более сложном материале.

Александр Адамский: – Мы не можем не признавать за государством право, даже необходимость устанавливать свои правила, нормы, результаты. С другой стороны, по Закону «Об образовании в Российской Федерации», родитель – первый воспитатель.

И возникает изначально несовпадение, а в дальнейшем противоречие и внутренний конфликт, если родительская система ориентиров и ценностей не совпадает с государственной.

Эмиль Аюпов: – Мне кажется, что несовпадения есть, но они могут быть разрешимыми. Моe такое личное мнение. Потому что наши ожидания нашли отражение в государственной образовательной системе ФГОС. Мы видим ключевые слова в системе, которые нам близки. И академические результаты в школе Тубельского тоже хорошие. Например, в выпуске моего старшего сына в 2013 году было четыре медалиста и три или четыре стобалльника. И один из них – мой сын, получивший 100 баллов за ЕГЭ по английскому языку.

В одном из выпусков был победитель Всероссийской олимпиады по биологии. То есть академические результаты были хорошие.

Александр Адамский: – То, о чем Вы говорите, случается на финише. Задача авторской школы – поддержать мотивацию на всех ступенях школьного обучения, и тогда к выпускному классу будет результат, даже если прежде диагностики были не очень хорошими. При этом, как Вы совершенно справедливо отметили, в Федеральном государственном образовательном стандарте записаны три группы результатов: предметные, метапредметные и личностные. И вот в последних как раз есть все то, что должна давать на выходе система Тубельского. Но у государства нет пока верифицированных инструментов оценки личностных результатов, потому что нельзя измерить, например, патриотизм или нравственные качества. Вы мне говорите: «Да нет, система позволяет работать авторской школе, конкретные чиновники не хотят, не умеют и т.д». У нас с вами вокруг этого дискуссия.

Эмиль Аюпов: – Ключевой момент, который мы на первых встречах с С.А. Москаленковым обсуждали – это безотметочная критериальная система оценивания прежде всего в младшей школе. А в нашей школе она была до восьмого класса. Педагог контролирует каждого ученика. Понимает его траекторию, обсуждает с родителем, какие сейчас трудности испытывает ребeнок, что нужно сделать, чтобы двигаться дальше, чтобы сохранить мотивацию, чтобы к восьмому классу, к старшей школе эта мотивация помогала ребeнку успешно сдавать экзамены. И как раз проблема была в том, что эту безотметочную систему, которая, на наш взгляд, должна полностью соответствовать ФГОС, прикрыли, вместо того чтобы развить.

А ведь эта методика апробировалась более 30 лет.

То есть несколько поколений выросло на этом, и у нас есть конкретные результаты, которые мы можем статистически осознать, понять, как это работает. И вот этот механизм, этот инструментарий, который задокументирован, просто можно брать и использовать для реализации того же государственного стандарта. Но как это сделать, чиновник не знает. А не знает, значит проще запретить, и в этом я вижу главную проблему.

Александр Адамский: – Сергей Александрович, у Вас есть возможность не запретить безотметочную систему?

Сергей Москаленков: – Если мне не изменяет память, со слов предыдущего руководителя, ту систему прикрыли, запретили, убрали, демонтировали задолго до моего назначения. И когда я пришел, я застал безотметочное оценивание только в начальной школе.

Александр Адамский: – Вы как директор государственной школы могли восстановить безотметочную систему?

Сергей Москаленков: – Я считаю, что этого не следовало делать, я этот вопрос даже не исследовал.

Александр Адамский: – Почему?

Сергей Москаленков: – Потому что мы же смотрим с Вами, как у нас обозначено это в Федеральном законе, в котором установлена чeткая уровневая система. Если мы ей не следуем, тогда системе не на что ориентироваться: что происходит с ребeнком, с классом, с педагогом, со школой в целом.

Добавлю справочно, что безотметочное обучение для основной школы (5–9-й класс) предусмотрено при реализации адаптированных основных общеобразовательных программ для обучающихся с нарушением интеллекта, для детей с тяжелыми многочисленными нарушениями развития. Это важно для понимания, хотя и в этом случае существует система оценки достижений детей.

Так что я не имею права восстановить безотметочное обучение.

Александр Адамский: – Ну, поэтому я и говорю, что Вы не человек, а функция, а Вы сопротивляетесь.

Сергей Москаленков: – Я Вас услышал.

Александр Адамский: – Таким образом, есть директор, который запрограммирован. Он встретился со школой, которая работает не так. Он всe видит как функцию. У него нет вариантов. Ваши действия, Эмиль Наильевич, выглядят как оживление функции. Вы алхимик?

Эмиль Аюпов: – Нет.

Александр Адамский: – А выглядит таким образом. Вот машина, я на неe обижаюсь. Вы такую картинку можете принять?

Эмиль Аюпов: – Она иррациональна, мне еe сложно принять. Я сейчас внутренне ищу какое-то рациональное объяснение этому.

Александр Адамский: – Вот здесь, по-моему, и ломается ваша картина мира. Иррациональность, мне кажется, здесь связана не с мистикой, а с человеком. Человек развивается так.

И в этом смысле ещe раз базовый вопрос: может ли авторская школа существовать в государственной системе норм и правил, функцией которых является директор?

Сергей Москаленков: – Как поставлен вопрос, ответ – нет.

Александр Адамский: – Тогда в чeм предмет действия, борьбы и так далее? Это вообще парадоксальная история. Поэтому мне немножко непонятно стремление сообщества Тубельского доказать, что школа имеет право на существование в государственной системе.

Эмиль Аюпов: – Есть ключевые моменты: это социализация подростков, это коллегиальность в принятии решений и возможности реализовать на своeм уровне какую-то конкретную идею, это качественная оценка, которые, на наш взгляд, являются крайне перспективными идеями с точки зрения развития всей системы образования.

Мы подходим к тому, что роль государства в этой ситуации могла бы быть такая: увидеть такие ростки и создать для них специальные условия так, чтобы опять сделать из этого систему. Я понимаю, что государство без системы не может. Но она должна не стоять на месте, опираясь на догмы, которые были какое-то время назад, а развиваться.

Продолжение разговора читайте завтра.

Подготовила Ольга Дашковская