Качество образования // Интервью

Илья Колмановский: «Школа должна постараться сделать так, чтобы класс не был местом коллективной пытки»

О том, какой должна быть школа, чтобы дети хотели туда приходить, как родителям не перегнуть палку, влезая в учебу своих детей, и почему в современном мире важнее уметь сотрудничать, чем конкурировать ученый, журналист и преподаватель Илья Колмановский рассказал Martela EdDesign.
  • 23 ноября 2018

Илья Колмановский: «Школа должна постараться сделать так, чтобы класс не был местом коллективной пытки»
Фото: eddesignaward.com

– В одном из своих интервью вы, отец тогда еще не достигших школьного возраста детей, рассуждали о ситуации с начальной школой в Москве «с ужасом». Сейчас ваши дети уже школьники. Как оцениваете нынешнюю обстановку?

– Буквально сейчас я еду провести урок в одну из московских международных школ. Образовательной среде в этой школе, как и вообще англоязычной культуре, свойствен подход, который мне кажется актуальным для современного образования в принципе. В этих школах стараются развить у детей навыки самостоятельности и сотрудничества.

Меня поражает, как ведут себя дети в таких школах во время досуга, когда я с ними не взаимодействую, — они очень уважительно разговаривают друг с другом. Особенно, когда переходят на английский. Почти что на «вы» друг к другу обращаются. При том, что в это время им весело, они валяют дурака, обсуждают Инстаграм.

Мне кажется, сотрудничество и может процветать только в такой уважительной среде. Которая безопасна от унижения, от принуждения, от агрессии со стороны учителя или сверстника, потому что там нулевая толерантность к буллингу.

Российское же образование довольно сильно ориентировано на две ценности — дисциплины и компетенции. На мой взгляд, они устарели. И чтобы произошли сильные перемены к лучшему, достаточно эти две вещи заменить на навыки самостоятельности и сотрудничества. Мне кажется, что это навыки, которые должны быть важной частью наших образовательных усилий с самого начала, лет с пяти.

– Как именно учителя могут развить у детей самостоятельность?

– Ее развитию способствует проектный подход к решению практических задач. От простых проектов для маленьких учеников – вырезать тыкву на Хэллоуин. До сложных проектов для старших школьников – запустить гелиевый шарик с камерой go pro в стратосферу. От проектов, где для достижения цели нужно 20 минут усилий, до тех идей, на воплощение которых потребуются месяцы работы, общение с внешними людьми, сотрудничество с одноклассниками.

Когда в учебном процессе есть череда таких заданий, проектов, это дает несколько результатов. Во-первых, знание о том, что твоя любознательность и то, что по-английски называется «daring» – дерзание, намерение, — будут вознаграждены. Причем награда будет выдана не внешней властной рукой, а дофамином, который выплатит тебе мозг в виде удовлетворения. Во-вторых, понимание, что ошибка – это не страшно, а наоборот, полезно. Что ошибка – это то, на чем ты можешь научиться. В-третьих, убежденность: ты сам определяешь, что делаешь и зачем. Важно, чтобы образовательная система предлагала и насыщенный арсенал инструментов для самостоятельного выполнения проекта.

Проектный подход к учебе потихоньку прорастает — в виде образовательных инициатив отдельных учителей, часовых экспириенсов в кружках и лабораториях. Хуже дело обстоит с обучением сотрудничеству. Здесь меньше успеха и, главное, меньше намерения что-то менять. В головах родителей и в головах детей по-прежнему главной ценностью остается конкуренция. А это очень устаревший подход. Более того — в 21 веке он совершенно бессмысленный, потому что слишком много есть вариантов развития своей собственной траектории.

– С чем вы связываете такой упор на конкуренцию в образовании?

– Я думаю, сильно влияние советского наследия. После времен массовой уравниловки, отсутствия рыночности, люди хорошо усвоили идею: все, кто чего-то стоит, должны уметь конкурировать. Конкуренция давала рациональную надежду на здоровое развитие. В частности, в этой уверенности росло наше поколение и поколение нынешних крупных предпринимателей.

Однако сегодня тезис, что мир живет по законам джунглей, ошибочен. В нынешнем мире 3.0, мире стартапов, гораздо важнее научиться сотрудничать, увязывать очень разные эксперименты в одном проекте, чем конкурировать.

В этом смысле интересный эксперимент был проведен в Шотландии. В 129 шотландских школах в течение полугода три раза в неделю третьеклассники учили первоклассников счету и чтению. Они были объединены в пары на эти полгода: один делался учеником другого. И результаты были впечатляющие — причем как у тех, кто учил, так и у тех, кто учился. Навыки самостоятельности и сотрудничества резко повысились.

Я брал интервью у инициатора этого эксперимента, педагога по имени Питер Тимз. Как школьному учителю мне было интересно, по какому принципу они формировали пары. «Наверное, самому слабому «ученику» подбирали самого сильного «учителя»?», — предположил я. «Совсем не так. Это бы нарушило всю идею, — возразил он. — Конечно же, самому слабому ученику мы выбирали самого слабого учителя». Я спросил: «Как же так — ведь слабый учитель наделает больше ошибок?». На что он ответил: «Вы не понимаете ключевой ценности нашего образовательного подхода. Ошибки легко может сделать и взрослый учитель. А нам надо было запустить у детей механизм обучения, и через сотрудничество научить самостоятельности. Суть в том, чтобы дети нашли общий язык, чтобы в паре сработало электричество. И они совместно испытали бы сдвиг – от ситуации, когда их инструктируют, до ситуации, когда они вместе ищут решение. Гораздо больше шансов на успех в этом деле, когда оба ребенка находятся как бы «в одной лиге».

– Выходит, вы считаете, что школа сегодня в большей степени должна быть местом социальной адаптации, а не получения академических знаний?

– В первую очередь, да. Хотя у любых школ с этим есть трудности, ведь дети там находятся в неестественной ситуации. Ну представьте: большая группа людей, объединенных помимо их воли под руководством какого-то микроменеджера. Нам бы с вами не понравилась такая работа. С негибким отпуском, с обязанностью под контролем этого менеджера в некие часы выполнять обязательные упражнения, читать или складывать числа. Причем делать все это нужно, сидя за одинаковой мебелью и не имея личного пространства. А если вдруг чуть-чуть опоздал, твой босс может отправить тебя к своему боссу. Странная ситуация. Но, насколько возможно, школа должна стать местом социальной адаптации.

– Сейчас можно избежать школы, например, организовав детям домашнее образование.

– Да, я вижу много успешных примеров домашнего образования вокруг. Если честно, про меня можно в первую очередь сказать, что я это не сдюжил. У меня не хватило на это политической воли. Но я очень стараюсь добирать. Мы ведем много образовательных бесед с детьми, много занимаемся вне школы – например, можем отправиться с друзьями в образовательные поездки, делать какие-то эксперименты дома. Я влезаю в учебу своих детей и все время стараюсь свести ее содержание к какой-то сути, чтобы она не была выхолощена под складывание чисел.

Впрочем, при всех издержках современной школы, моим детям, в общем-то, повезло. В тех школах, куда они ходят, им нравится, потому что многие учителя используют прогрессивный подход к урокам.

– То, как устроена школьная среда – важно? Что как родителю и учителю вам хотелось бы видеть там?

– Да, устройство пространства важно. Мне кажется, школа начинается с туалета. И туалет должен быть приватный, чистый. Которым любому взрослому было бы естественно воспользоваться без ужаса. Второе — в школе должна быть возможность нормально поесть. Хочется, чтобы там была здоровая и вкусная еда, и чтобы на нее было время. Вообще, еда – это часть образования и воспитания. В книге Памелы Друкерман «Французские дети не плюются едой» одна из глав начинается с заседания главного шеф-повара всех парижских яслей, на котором присутствуют все повара яслей города и обсуждают планы на неделю. Как научить детей есть спаржу и брокколи, как научить их есть разные сыры… Третье – важно, чтобы у ребенка было личное пространство: свои шкафчики, свои вещи.

– Как преподавателю в каком помещении вам удобнее? Случалось, что вы оказывались в таком месте, где некомфортно было что-то объяснять?

– Я приспосабливаюсь к любым условиям. Но здорово, если класс позволяет выстроить драматургию урока так, чтобы между модулями урока (урок длится 45 минут, внутри него 6 модулей), пять раз как-то пересесть. Например, можно начать с инструкции за фронтально выстроенными партами. Затем перейти в точку, где есть вода, чтобы провести какой-то мокрый эксперимент. Там уже хорошо бы сидеть за столиками по трое, свободно перемещаться между ними, подходить к раковине. Следом – перейти в место, где можно устроить небольшую конференцию, сесть в круг на пол или на подушки, подумать. А потом мне нужно провести демонстрацию результатов наших усилий – для этого подойдет подиум, где меня будет лучше видно. Возможность задействовать в образовательном процессе разные способы компоновать людей – это, во-первых, продуктивно, а во-вторых, естественно.

Вообще, школа должна постараться сделать так, чтобы класс не был местом коллективной пытки. Некоторые вещи не так сложно воплотить. Стандартные одиночные парты довольно удобны, если школа может позволить себе делить класс на маленькие группы по 12, по 5 человек. Главное, чтобы у парт было нормальное освещение. Важно, чтобы мебель была ребенку по росту: и стулья, и рабочие поверхности. Это особенно критично, когда проводишь эксперимент.

И, конечно, нужно задумываться о функциях помещений до того, как решишь менять в них обстановку. Иногда говорят: «Мы сейчас сделаем симпатичное свободное пространство: покидаем подушек, бинбэгов, чтобы там дети валялись». Но быстро становится понятно, что для многих рабочих ситуаций такое пространство не годится. Лежа дети сразу расслабляются, так что бинбэги не подходят для фронтальной инструкции, особенно, если надо что-то записать. На бинбэгах точно не проведешь никакой эксперимент. И смотреть кино там тоже неудобно, потому что дети на подушках очень быстро переходят в пассивный режим, а я предпочитаю демонстрировать видео в интерактивном формате. Зато бинбэги хороши для дискуссии – пока дети валяются на подушках, им может прийти в голову что-то необычное.

– Вас считают экспертом в вопросах о том, как научить ребенка учиться, увлечь его. Получилось ли найти ту грань, перед которой интересующийся учебой родитель должен остановиться и не критиковать чужие педагогические подходы?

– Да нет такой грани, у нас нет идеи абстрактного авторитета учителя. Мы с детьми знаем, что учитель – это живой человек с его достоинствами и недостатками, сильными и слабыми сторонами. Мы в целом безусловно уважаем учителей. Это люди, которые встают утром, собираются и идут в школу не для того, чтобы отбарабанить там от звонка до звонка. Это люди, которые знают, что живут свою жизнь ради того, чтобы преподавать, видят в этом цель и смысл. Мы с детьми можем обсуждать, что здесь учитель прав, а здесь не прав, но делать это тактично. При этом есть и наше интеллектуальное пространство, со своими взглядами, оценками, отношениями.

– А как не перегнуть палку, влезая в учебу своих детей?

– Мы просто многое делаем вместе, и дети любят это мое участие. И понимают, что вместе делать домашнее задание интереснее, веселее и, в конечном счете, проще. Мы тут же начинаем гуглить что-нибудь занимательное по изучаемому вопросу, смотреть какие-то видео, приводить примеры из жизни, челенджить друг друга. Это форма общения и это приятно.

– Наверное, вам помогает педагогический опыт и то, что вы человек, обладающий изрядной долей терпения. Потому что типичная ситуация совместного выполнения домашнего задания другая — у родителя дрожат руки и дергается глаз от нервов.

– Да, иногда детей хочется убить. Конечно, и я, бывает, могу выйти из себя, но я потом извиняюсь. Есть правила, по которым стоит извиняться: в частности, нужно искренне сказать, что сожалеешь о том, что произошло, и сделаешь все, что в твоих силах, чтобы этого не повторилось. То есть нужно обозначить некий коммитмент. Я действительно после стараюсь проанализировать свое поведение, чтобы понять, как сделать так, чтобы взрыва больше не происходило.

Дети очень быстро вырастают. Очень скоро они будут жить самостоятельной жизнью, и надо ценить каждый час, который мы можем провести вместе в каком-то настоящем общении.

– Российская школа дает фундаментальные знания, но зачастую не учит применять их на практике. Поэтому для части детей такое образование оказывается бесполезным. Переставляя акценты с теоретического на практический, получается развить у детей устойчивый интерес к науке?

– Наука дает нам возможность идти от практического вау-эффекта. Вот сейчас, во время этого телефонного интервью, я еду на занятия в одну школу Москвы, и в машине у меня по килограмму мелкой и крупной картошки, которые позволят кое-что объяснить про размеры тела и группы мышц. Такие кухонные эксперименты очень благодарны, потому что дети могут повторить их дома и удивить родителей. Еще в моей машине коробка, в которой шевелятся гигантские тараканы. А в рамке — огромные засушенные жуки, и в youtube — несколько видео с этими же жуками, живыми, – как они могут тащить на себе огромный вес. С помощью таких мощных и действенных инструментов я хочу показать, что наука — это самая волшебная на свете вещь. Она работает с чудесами, она меняет мир. И, главное, она учит получать интеллектуальное удовольствие от того, что для всего в жизни можно найти объяснение. В том числе, и для парадокса. На нашем уроке дети увидят следующий парадокс: маленький жук тащит вес, который тяжелее его собственного тела. Почему так? Разгадав этот парадокс, мы с детьми сможем узнать что-то очень важное о мире — не только про жука, но и про жизнь.

Еще я расскажу детям новость о сенсационном открытии, совершенном несколько недель назад одним российским аспирантом.

Илья Бобровский поехал учиться в Австралию, организовал экспедицию на Белое море, а во время экспедиции нашел самый древний организм, когда-либо живший на планете. И ему удалось доказать, что это был не лишайник и не гриб, а животное. Получается, Россия оказывается родиной самого древнего существа.

На уроках мы можем и должны говорить о биографиях ученых и об их жизненном пути, ведь это тоже выигрышные способы, чтобы заинтересовать наукой. Илья Бобровский — молодой человек, по возрасту между мной и моими учениками. Он активный и свободный, он не доверяет авторитетам, а желает все проверить сам. Он хорошо выучил английский язык. Для него весь мир, как открытая книга. Он способен организовать международную экспедицию на Белое море. И там, во время экспедиции, он может повиснуть на веревке над пропастью и откалывать камни. А потом полгода сидеть в лаборатории, дотошно изучая их, чтобы совершить огромное открытие. Наука может сильно интересовать такими жизненными примерами, они увлекают. И вместе с тем дают моральные уроки, с помощью которых можно учить детей. Все это пригодится в жизни, не важно, кем дети в итоге станут – учеными, журналистами или банковскими служащими.


Youtube

Новости





























































Поделиться

Youtube